Бедный Павел
Шрифт:
Я остался при главной армии, точнее, при провиантских складах около Ясс. Румянцев направился к главной армии турок, под командованием самого Великого Визиря [96] , располагавшейся в Бабадаге [97] . Мною был получен приказ, в преддверии осады Бабадага доставить к главной армии большой обоз с припасами и порохом для артиллерии. Фельдмаршал планировал зажать всю турецкую армию в крепости и не ожидал от турок активных действий. Так что, я в сопровождении трёх тысяч казаков и башкир успешно переправил обоз через Дунай и продолжил движение.
96
Главный
97
Город на территории нынешней Румынии.
Около Мачина казаки нашли проводника-болгарина, который пообещал довести нас до нашей армии у Бабадага быстрее и безопаснее обычного, в обход отрядов башибузуков [98] , безобразничавших на дорогах. Мы в максимальном внимании двигались по просёлочным дорогам. Почти уже дошли, когда из передового дозора прискакал казачок с криком: «Там битва идёт!».
Я обернулся на следовавших со мной Потёмкина и Белошапку, кивнул им и поскакал вперёд. Моя охрана и Потёмкин последовали за мной. Около вершины небольшого холма я увидел наш дозор, машущий нам шапками.
98
Иррегулярные турецкие воинские подразделения, использующиеся в христианских землях.
— Ваше Императорское Высочество, там наши крепко дерутся!
Мы аккуратно выглянули и увидели действительно сражение. Похоже, Румянцев недооценил готовность турок к битве, а те не стали дожидаться осады и дали генеральное сражение. На равнине сходились наши и турецкие отряды, стоял дым от стрельбы. Силы были примерно равны, турки дрались очень неплохо и пока баланс сражения ещё был не определён.
Однако турецкая артиллерия оказалась прямо под нами. Охранение [99] артиллерии было небольшое и при этом слишком увлечено наблюдением за битвой, и мы могли оказать решительное влияние на результат сражения. Меня аж затрясло.
99
Войска, обеспечивающие защиту от нападения противника.
— Григорий! — обратился я к Потёмкину, — Что ты думаешь?
— Павел Петрович, а что тут думать-то — их бить надо!
— Только без Вас, Павел Петрович! — это уже Белошапка.
— Гриша, ты сдурел?! Там гибнут русские солдаты, а ты мне, Наследнику престола Русского, тому, кто их беречь должен, предлагаешь от схватки устраниться? — меня трясло ещё больше. Гриша понял, что его не послушают и замолчал.
Как потом мне рассказывали, причём даже в Санкт-Петербурге, — это было эпическое зрелище, когда из-за холма с дикими криками, прямо в тыл турецкой артиллерии, с дикими воплями стали вылетать бесчисленные орды башкир и казаков, во главе с гигантом в чёрном мундире на чёрном же коне.
Всё-таки, как люди любят приукрасить действительность! Великаном-то я точно не был — рост в лучшем случае чуть ниже среднего, пусть и в плечах широк. Мундир действительно был чёрный — я должен был отличаться от окружающих, но все свои регалии демонстрировать не хотел. Мне всего шестнадцать лет и щеголять в генеральском мундире было бы глупо. И не скакал я впереди на лихом коне — Белошапка бы меня лично прибил за такое. И был я на кобыле, причём караковой! Я всё-таки так и вошло в придания — гигант, весь в чёрном на огромном вороном жеребце. Хорошо, хоть огнём мы не дышали!
Но эффект был. У страха глаза велики, поэтому бравые турецкие артиллеристы-топчи [100] и даже пехотинцы-янычары, стоявшие в охранении, решили, что русские их обошли и наша кавалерия в несчётном числе сейчас их сметёт. Визирь тоже был шокирован потерей артиллерии. В общем, турки бежали, Бабадаг был взят.
Румянцев орал долго и громко, когда я привёл всё-таки свой обоз. Да, я помог ему победить, но мог и пострадать в битве, и не факт, что мама бы ему это простила. Так что меня отправили к Вейсману, пусть, дескать, мой дружок сам со мной разбирается. Правда, представили на дорожку к нововведённому в Империи ордену Святого Георгия 4 степени. Потёмкин же был отправлен ко двору с представлением и реляцией о победе.
100
Турецкий артиллерист.
Главная армия встала по реке Рымник [101] . Турки перебросили в Варну большую часть оставшихся войск для остановки возможного наступления Румянцева, а в это время Долгоруков атаковал Крым.
Катастрофа в Крыму для турок была полной. У татар как раз началась натуральная гражданская война, вызванная нашими агентами, турецкие крепости были очень слабы, а послать туда дополнительные войска турки уже не могли — все были в Варне. Так что, наша армия захватила Перекоп и вторглась на полуостров, имея в авангарде калмыцкую орду.
101
Река на территории нынешней Румынии.
Калмыки почему-то решили, что земли, которые были им мною обещаны — это просторы крымского ханства, и устроили здесь форменную резню. Они самозабвенно гоняли татар, уничтожая всё их мужское население. У нашего командования вначале были другие заботы, надо было захватить все ключевые города полуострова. Поэтому особого внимания на калмыцкие зверства не обращали.
Но потом, в сообщениях начали отмечать, что татарские и ногайские семьи прибиваются к русским войскам. А когда в сентябре наши начали частичный отвод войск с территории захваченного ханства на зимние квартиры, то татарские мурзы на коленях стали просить Долгорукова оставить больше гарнизонов. Они указали, что только наши войска могут защитить остаток татарского народа от жестоких калмыков. Крымчаки почувствовали себя в том положении, в котором века жили русские.
Вот тогда Долгоруков и начал разбираться в случившемся. А когда о результатах действий калмыков узнала Императрица, то разразилась буря. Мама уже рассматривала кочевников Таврических степей в качестве своих будущих подданных, а здесь выяснилось, что их-то почти не осталось — жалкие остатки правящей верхушки и небольшая часть женщин и детей уцелели, спрятавшись в городах, под защитой наших гарнизонов, а основная масса мужчин и подростков погибла в борьбе с калмыками.
Слишком уж татары мнили о себе и своей непобедимости, поэтому своевременно сдаться нашим войскам не успели. Вместе с ними исчезли и старики, частично перебитые нашими безжалостными иррегулярами, а в основной массе просто умершими от голода без продовольствия и заботы своих семей. За такую промашку Долгоруков не получил ожидаемый им чин фельдмаршала, что его крайне расстроило. А нам пришлось срочно выкупать у калмыков пленных женщин и детей, хотя бы для их спасения.
Сами калмыки тоже жестоко пострадали от своей чрезмерной лихости — татары с ногаями отбивались со всей возможной решимостью, понимая, что защищают свои семьи. Фактически мы лишились калмыцкой орды, как реальной силы, на длительный срок, но зато они обогатились трофеями сверх всяких ожиданий, да ещё и на пленных неплохо заработали.
Это примирило калмыков с тем, что Крымские степи вовсе не стали местом их кочевий. Да и осталось их довольно мало — старых земель теперь им хватало за глаза. А их новое богатство позже сыграло с ними злую шутку.