Бег крысы через лабиринт
Шрифт:
— Ты? — удивленно спросил прево и поскреб небритую щеку. — Тебе чего?
— Убежище, — сказал Касиан. — На сутки.
— С какой стати?
— Местному бальи будет очень интересно узнать, кто поставлял мне беглых каторжников, которым были нужны новые лица, — сказал Касиан. За шиворот ему упали первые капли дождя.
— Ах ты падаль! — взвился прево.
По экранчику пробежала рябь.
— Ну хорошо, — неожиданно покладисто сказал прево. Его щетина загадочным образом исчезла, а сам он вдруг помолодел лет на десять. — Есть у меня одна конспиративная квартира. Записывай адрес…
Касиан бросил трубку и на негнущихся ногах вернулся к «Хаммеру».
— С
— С вабильщиком, — сказал Касиан и сам испугался собственных слов.
Туман на парковке был синим от выхлопных газов. Мокрый асфальт покрывали радужные бензиновые разводы. Огромные грузовики — древние, американского еще производства «Кенворты» и «Петербилты» — были похожи на мамонтов со всеми своими никелированными бивнями, крошечными, налитыми галогенной кровью подфарниками и бахромой коричневой грязи под днищами. Зычно трубя и отфыркиваясь, плюясь дымом из длинных труб, они сложно и замысловато маневрировали на парковке, превращая ее в лабиринт с подвижными стенами.
— Надень паранджу, — сказал Касиан. Тави сжалась в комочек, обхватив колени руками, и отчаянно замотала головой. — Надень, — повторил Касиан. — Если какой-то фанатик-исмаилит плеснет тебе в лицо серной кислотой, даже я ничего не смогу исправить. Надень. Нам надо идти.
Идти Тави не могла. Она сомнамбулически переставляла ноги, но у нее все время подкашивались колени. Касиан подтолкнул ее вперед, и она едва не угодила под грузовик: плоскомордый «Мак» с намалеванными языками пламени вокруг радиатора остановился всего в полуметре от Тави, боднув воздух и грузно осев на рессорах. Водитель-бедуин что-то протяжно и возмущенно заголосил, но Касиан уже тащил Тави за руку, увлекая ее лабиринт. Они проскользнули в узкую щель между заиндевелым рефрижератором и брезентовой фурой, свернули в проход между бамперами, обогнули кабину гусеничного вездехода, поднырнули под грязную, в потеках мазута, цистерну «Сарацин-Петролеума», миновали бесконечно длинный гофрированный бок восемнадцатиколесного трейлера — и выскочили прямо к входу в караван-сарай.
Вязь гнутых неоновых трубок над входом тихонько зудела, окруженная туманным гало. Слева от входа выстроилась шеренга «Харлеев»: разлапистые хромированные рули склонены набок, низкие седла увешаны потертыми бурдюками с бензином и свернутыми спальниками, горбы бензобаков увиты затейливым орнаментом… Хозяева мотоциклов, племя дервишей в промасленных бурнусах, околачивались поблизости, нарываясь на драку с бедуинами. На Касиана и Тави они не обратили внимания, а вот вышибала у входа, когда Касиан проходил сквозь рамку металлодетектора, что-то пролаял сердито на местном жаргоне — дикой смеси арабского, турецкого, пушту и фарси, но Касиан показал вышибале свой скальпель, и тот при виде цехового знака кивнул уважительно и пропустил обоих в караван-сарай.
На мокром асфальте «Хаммер» повело юзом. Касиан выкрутил руль в обратную сторону и до предела выжал тормоза. Тави бросило вперед, и она до крови рассекла бровь, ударившись головой о приборную панель. Не обращая внимания на ее вскрик, Касиан прильнул к лобовому стеклу.
Там, за серой занавеской мороси, была какая-то возня. Люди в белых непромокаемых комбинезонах сгружали из фургона и расставляли поперек дороги противотанковые «ежи», сваренные из обрезков рельс. Еще одна бригада людей в комбинезонах разматывала мотки колючей проволоки, усеянной бритвенно острыми лезвиями. Дальше, за фургоном, возле заколоченного посольства Самсунга, монтировали складные стойки для прожекторов.
— Кто это? — спросила Тави.
— Тенетчики, — сказал Касиан, силясь разглядеть гербы на спинах белых комбинезонов. — Они не выпустят нас из района охоты…
Районом охоты были шестнадцать кварталов вокруг того таксофона, откуда Касиан звонил прево. По два в каждую сторону. Дальше начинались баррикады. Сразу после звонка Касиан погнал «Хаммер» сквозь пелену дождя, не включая фар и проскакивая светофоры, по вымершим улицам города, срезая углы и ныряя в подворотни, стремясь вырваться из охотничьего острова еще до начала травли — но было уже поздно. Их обложили.
— Ты не видишь, что написано у них на спинах? — спросил Касиан.
— Нет, — сказала Тави. — У меня врожденная близорукость. Это придает мне беспомощности. Кроме того, я не умею читать, — спокойно сообщила она.
Дождь вдруг резко усилился; налетел порыв сильного ветра, и по окнам «Хаммера» хлестнуло косыми струями. Касиан врубил противотуманные фары на крыше, и мощные лучи света вырвали из темноты узкий черный фюзеляж вертолета. Он завис над «Хаммером» совершенно бесшумно; только видно было, как подрагивает зыбкая паутинка винтов.
На какое-то мгновение броневик и вертолет замерли друг против друга — и за это мгновение, за миг до того, как взвыли сирены охотничьих рожков, загремели выстрелы и резиновые пули заколошматили по бокам «Хаммера», а из-за баррикад хлынула улюлюкающая толпа загонщиков, и «Хаммер», взвизгнув стартером как испуганный вепрь, рванулся назад, Касиан успел разглядеть герб на графитовом кокпите вертолета.
Гончая в прыжке.
«Псовая охота Йенсена».
Это случилось года три тому назад: Касиан как раз начинал легально практиковать, когда один из борзятников Йенсена в попытке заструнить беглеца-подранка сверзился с мотоцикла и угодил под лапы собственной своре — ребра и ключицы у него зажили быстро, а вот кости лица пришлось дважды ломать и сращивать заново, чтобы борзятник — наследник крупного адвокатского дома — смог появиться на людях без гель-маски.
Сверх гонорара борзятник презентовал Касиану пригласительный билет на следующую комплектную охоту Йенсена. Такой билет был хоть и одноразовым, но пропуском в высший свет — к скучающей аристократии, готовой ради острых ощущений понести любые травмы, и потому регулярно нуждающейся в услугах пластического хирурга. На охоту Касиан отправился с твердым намерением подцепить с полдюжины выгодных клиентов… Он не учел того, что цеховые клиники уже давно и прочно сотрудничали с «Псовой охотой», а медицинская страховка была непременным условием участия в травле. У борзятника ее не было только потому, что он из жадности предпочел дать взятку распорядителю охоты — за что и поплатился…
На охоте Касиана почти сразу оттерли к ловчим, псарям, заводчикам, корытникам и прочему служивому люду, и там он впервые увидел легендарного Йенсена.
Поговаривали, что Йенсен когда-то служил в Ордене Голубых Касок, участвовал в двух Миротворческих походах — на Балканы и на Кавказ, был ранен, попал в плен к Аттиле, бежал… После отставки он устроился комтуром службы безопасности на заводе в Гаммельне, где подавил две забастовки сервов и утопил в крови бунт антиглобалистов. А потом Йенсен ушел на вольные хлеба и открыл самую крупную в Священной Шенгенской империи охотничью фирму. Ему доставались самые опасные преступники и самые богатые клиенты; когда Йенсена пригласили в егермейстеры при дворе в Давосе, Йенсен отказался.