Бег по лезвию клинка
Шрифт:
Штурмовая винтовка «Игла» — это я хорошо отоварился. Даже оптика наличествует, что не может не радовать. Пара запасных магазинов, ну а остальное уже как-то не слишком и интересно. Неприятное занятие — рыться по карманам обезображенного до полной неузнаваемости тела. К сожалению, при подобных раскладах приходится на ходу изменять понятия, корректировать их применительно к, скажем так, условиям военного времени. То есть весь пиетет оставлен только для своих. Враги же находятся вне зоны действия каких-либо чувств и эмоций.
Так, а где же патроны к револьверу, куда они запропастились? Вопрос, конечно, во многом риторический. Если не у дохлого Гончего, то у покойного садиста-психопата. Тьфу ты, еще и эту дохлятину
Как жил он, так и помер — мерзко и гадко. Я убил его хоть показательно, но быстро, не мучая. А заодно и своеобразное послание оставил специально для тех, кто идет по моему следу. Поймут они его или нет — их дело. И еще… я это сделал и для себя самого. Нужно преодолевать те барьеры, которые наше воспитанное каким-никаким общественным влиянием сознание ставит перед собой. Конечно я и так был по сути свободен, но более в теории. Воплощать же такое на практике… только врагу и можно пожелать.
— По трупам ты взойдешь наверх.
— Да ну? — от неожиданности я чуть было патроны не растерял. — Далеко не все заслуживают смерти, красавица.
— Решать каждому для себя. Но и помнить, что другие тоже могут так решить, — тут она посмотрела по сторонам и с видимым беспокойством добавила. — Пора. Сюда идут другие…
— Пора так пора. Через черный ход?
— Через подвал. Там есть проход в соседний двор. Так будет лучше и надежнее.
И откуда она все знает? Вопрос, конечно, философский, но от этого не становящийся менее интересным. Множество мыслей таранными ударами пытались отвоевать место в голове, но временно отбрасывались по причине более насущных. Поговорить еще успеем и на эту, и на другие темы. Вот только для этого надо оказаться в безопасном месте.
Глава 7
Из истории Игры
«Трудно представить, но я никогда и не мечтал встретиться с родителями. Конечно, будучи маленьким ребенком, которого оставили и интернате для нестандартов, я часто вспоминал и мать, и отца. Конечно же, сожалел по солнечным дням, когда мы прогуливались по цветущему саду. Как ласково пригревало солнышко, как пахло свежим скошенным сеном.
Некоторое время во мне даже гнездилась ненависть к ним. Они бросили беззащитного ребенка. И все из-за какого-то индекса нестандартного мышления. Но потом…
Когда подрос и стал больше внимания уделять социоэтике, я понял самую важную суть. Не родители избрали мой путь, а проклятые гены. Не их вина, что ребенок не похож на других детей. Законы Республики незыблемы. Мои папа с мамой не имели права подставлять будущее человечества под удар изнутри. Ведь я мог вырасти злобным нестандартом. Мог натворить дел… Ведь именно подобные мне когда-то развязали Войну. Именно с такими как я боролся и борется Мировой Конгресс. Индекс же нестандартности — единственный метод, с помощью которого можно определить потенциально опасного для общества преступника. Надо понимать, что государство желает всем нам, жителями Республики, только доброты и счастливого будущего!
Это я понимаю и сейчас, когда седина тронула мои виски. Смотрю, как Гончие приближаются к моему временному убежищу. Руки дрожат, в груди колотится бешеное сердце. И все же я не убью никого из них.
Никак не могу забить мертвые глаза того парня у клумбы…»
Мегаполис, вторник, три часа ночи. Первые сутки Игры.
Безопасные места… Есть ли они тут вообще и как их обнаружить? И что за беспокойство у загадочной девушки появилось? Сомневаюсь, чтобы она опасалась Гончих, что-то тут совсем иное, несколько из другой области восприятия. Пока же я просто следовал за ней, будучи готовым попотчевать доброй порцией свинца всех и каждого, кто ненароком окажется на пути.
Кладовая. Раньше здесь хранились разнообразные продукты во множестве морозильников, стоящих вдоль стен. Сейчас же только пустота, ощущение полной заброшенности и вездесущая паутина. К одному из бездействующих агрегатов моя новая знакомая и направилась.
Обманчиво тонкая и хрупкая фигурка, а по сути сосуд нечеловеческой силищи. Одно движение, и тяжелый морозильник буквально отлетел к противоположной стене. Ага, люк, ведущий куда-то вниз. То самое, о чем мне совсем недавно поведали.
— Туда… Открывай, я попробую его задержать!
А это уже не опасение, а настоящая тревога, страх потерпеть поражение в каком-то важном для себя деле. Но вижу: совершенно искреннее, не напускное, это я могу различить. Еще с детства были у меня своеобразные склонности чувствовать настроение собеседника, ощущать те эмоции, которые им владеют. Не то дар, не то проклятие, это уж смотря с какой стороны оценивать. Так что правда и ложь, искренность и утайки — все это различалось не хуже, чем простой человек отличает красный цвет от синего и ворону от крокодила.
Хорошо устроили потайной ход — не открывается, собака! Придется осторожно и медленно расшатывать изрядно проржавевшую крышку люка. Дело не столь и сложное, но исключительно при наличии некоторого времени. А со временем серьезный дефицит, каждая секунда дорога.
К тому же я слышу тяжелую поступь. Интересно, кто же это идет, ничуть не пытаясь скрыться? Неужто у кого из Гончих шарики за ролики окончательно уехали?
— Держи, — бросаю девушке «Шелест» и последний полный магазин к нему. — Хоть отпугнешь, если попасть не сумеешь.
— Наивный… Этого гостя пулей не возьмешь.
Опять! Неужели снова начинается что-то запредельное, всеми силами выламывающееся за рамки правил всего нашего мира. Мне что, мало объятой пламенем прекрасной дамы и всех ее необычных особенностей? К такому, извините, желательно привыкать постепенно. А тут словно бросят не умеющего плавать в воду. И для полноты ощущений еще пару кирпичей к ногам привяжут, мотивируя необходимостью закалки в экстремальных условиях.
Шаги все ближе, ближе… Но и мне вроде бы удалось расшатать неподатливый механизм. Почти удалось. А вот и гость — некто в сером балахоне. Ростом под два метра и очень внушительной комплекции. Оружия не видно, вот только сей факт не очень сильно обнадеживает, стоит лишь посмотреть на мою нечаянную спутницу.
— Утонувший в пучине безумия город, новые исчадья мировой скорби, — патетически воздел он руки. — Да сгинут они навсегда!
Балахон распахнулся и оттуда вылетели десятки кошмарных, нереальных тварей. Что-то вроде летучих мышей, но сотканные, кажется, из клочков первобытного мрака. Тонкие кожистые крылья, мелкие кривые клыки, заостренные уши на затылке. И какие глаза! Треугольные, пылающие зелеными огоньками…
Вылетели и сразу же наткнулись на тонкую, переливающуюся огнем стену. Несомненно, работа моей знакомой.
— Самоуверенность молодости, безумство грешницы! Я отдам тебя своим зверушкам, Пламенеющая…
— Ты слишком много кушать, Проповедник.
— А? — осекается тот. — Что?
— Зажрался, сволочь…
Сражу же следом за этим саркастическим замечанием девушка, которую этот хмырь назвал «Пламенеющий», навела на него дуло «Шелеста» и нажала на спуск. Ну и сюрприз! Вместо обычных пуль оттуда вылетели подобия извивающихся огненных стрел. Они ударили в летучих тварей. Летуны сгорали, обращаясь в ничто, но каждая исчезнувшая вызывала болезненные ощущения у визитера. И очень злила…