Бег в темноте
Шрифт:
– А-а, да, да, – наморщил лоб Никита, будто с трудом припоминая одного из персонажей своего недавнего школьного прошлого.
Баба Зина между тем, отыскав наконец нужный ключ и, прежде чем сунуть его в скважину, мельком оглядевшись вокруг, заметила поблизости, в полумраке, двух незнакомцев и несколько мгновений хмуро, с явным недоброжелательством рассматривала их. После чего, пытаясь попасть ключом в маленькое отверстие, сердито забубнела себе под нос:
– Ходют тут, ходют… Пьяницы проклятые, бездельники… И день, и ночь шатаются по городу. Угомону им нет…
Егор, прислушавшись к глухому старухиному ворчанию, шагнул вперёд и обратился
– Ты что ж, баб Зин, не признала нас? Мы ведь ещё совсем недавно учились здесь. Может, вспомнишь?
– Ничего я не помню, – продолжала брюзжать старуха, по-прежнему безуспешно тыкая ключом в неуловимую скважину. – Стану я ещё запоминать всякую пьянь… Шляются тут, алкаши чёртовы! Никак не уймутся. Ни днём, ни ночью покоя от вас нету. Чтоб вам пусто было, шантрапа кабацкая!
Егор, которого начинал забавлять этот злобный бубнёж, решил немного подразнить старую знакомую, почему-то не желавшую признавать их знакомство, и, сделав в её сторону ещё пару шагов, с насмешливой любезностью предложил:
– Давай я помогу тебе, баб Зин. А то ты, я гляжу, долго ещё будешь возиться с этим ключом.
Однако его предложение не встретило понимания. Старуха повернулась к нему лицом и, погрозив связкой ключей, хрипло зарычала:
– Я те помогу, паразит! А ну проваливай отсюда, шелудивый пёс, пока я милицию не вызвала! И собутыльника своего уводи. Не лезь не в своё дело, шваль подзаборная! Без тебя как-нибудь разберусь. – И, ещё раз со звоном тряхнув увесистой связкой, она, дав достойный отпор наглым ночным гулякам, с чувством выполненного долга повернулась обратно к двери и возобновила возню с ключами.
Егор, ещё более развеселившись, хотел было продолжить комическую перебранку с техничкой, но в этот момент его плечо крепко сжала рука спутника. Он обернулся и увидел бледное, исказившееся от страха лицо Никиты и его расширившиеся, полные ужаса глаза, устремлённые к входу в школьный двор. Егор тут же всё понял и, заранее зная, что он сейчас увидит, повернул голову в том же направлении.
Неизвестный стоял в воротах, слегка озарённый проникавшим с улицы притушенным светом, позволявшим более-менее отчётливо различить в полумраке его крупную широкоплечую фигуру, облачённую в плотно запахнутый, опадавший ровными складками почти до земли чёрный плащ. Воспользовавшись минутным невниманием приятелей, отвлечённых пререканиями с техничкой, он незаметно подкрался к ним и, остановившись невдалеке, наблюдал за ними и их случайной собеседницей, медленно поводя утонувшей в глубоком капюшоне головой туда-сюда.
Но друзья, отлично изучившие за эту ночь – за время своего короткого, но запоминающегося знакомства с ним – его повадки и уловки, наученные горьким и страшным опытом, ни секунды не обманывались и прекрасно понимали, что вслед за этой недолгой неподвижностью обязательно – и в самом скором времени, может быть, в следующее мгновение – последует резкий, стремительный рывок, от которого возможно только одно спасение – бегство. И в ожидании этого неизбежного и скорого броска они замерли и напряглись, затаив дыхание, не сводя с него глаз, в любой миг готовые во всю прыть пуститься наутёк, позабыв и о смертельной усталости, и – в Никитином случае – о травмированной ноге.
Баба Зина тем временем, открыв к этому моменту дверь, перед тем как войти ещё раз метнула взгляд по сторонам и, кроме двух прежних незнакомцев, крайне неласково ею встреченных, заметила ещё одного, застывшего у входа в школьный двор, будто в нерешимости,
– Это ещё кто? Кого вы с собой привели?
Никто ей не ответил. Приятели, даже если б захотели, не смогли бы сейчас произнести ни слова: языки их словно прилипли к гортани, и ни единый звук не в состоянии был вырваться из их онемевших уст. В воздухе повисла тяжёлая, гнетущая тишина, исполненная напряжённого ожидания; слышались только прерывистое, сиплое дыхание старухи и тихое позвякивание ключей в её руке, начавшей вдруг нервно подрагивать.
Однако продолжалось это недолго, считанные мгновения (показавшиеся, правда, друзьям бесконечными). Застылый, точно уснувший в воротах незнакомец внезапно пробудился – вскинул голову, передёрнул плечами и, тронувшись с места, широким, твёрдым шагом устремился вперёд.
И в тот же миг приятелей будто ветром сдуло с той точки, к которой они до этого словно приросли. При этом, очевидно позабыв, куда они собирались направиться незадолго перед тем, они – сначала Никита, а за ним, с отставанием в долю секунды, Егор, – следуя какому-то не совсем ясному, полубессознательному побуждению, бросились к раскрытой настежь школьной двери и, едва не сбив с ног ошеломлённую, ничего не понимавшую в происходящем бабу Зину, ворвались внутрь.
В мгновение ока миновав небольшой вестибюль и очутившись в тёмном, так хорошо знакомом им школьном коридоре, они повернули направо, опрометью пронеслись мимо гардероба, музея и кабинета дошкольной подготовки и, достигнув лестничной клетки, ринулись наверх. Пулей взлетели на второй этаж и по инерции кинулись было на третий, но Никита схватил вдруг вырвавшегося чуть вперёд спутника за руку и потянул к себе.
– Егор, погоди.
Тот, вынужденный остановиться, повернул к нему взволнованное, раскрасневшееся лицо.
– Чё годить-то? Рвать когти надо! Он у нас на хвосте!
– Но на третий этаж нам не нужно, – возразил Никита, не отпуская Егоровой руки. – Там негде спрятаться. Там он нас быстро накроет.
– Так что ж ты предлагаешь? – спросил Егор, освободив свою руку и спустившись на одну ступеньку.
– За мной, – мотнул головой Никита и, отступив от лестницы, стремительно направился в глубь длинного, уходившего в тёмную даль коридора, по правой стороне которого располагались, одна за другой, с равными промежутками, двери кабинетов, а напротив них высились большие, почти до потолка, квадраты окон, пропускавшие внутрь первые, едва уловимые проблески рассвета.
Егор не сразу последовал за ним. Постоял ещё немного на нижней ступеньке, вглядываясь в пустоту лестничного пролёта и напряжённо прислушиваясь к окружающему безмолвию, ожидая уловить в нём тревожные звуки.
Но не уловил. В школе царила полнейшая, совершенная тишина, которая может царить в школе только ночью, и абсолютно ничто – ни вздох, ни шорох, ни шаг – не указывало на то, что здесь происходит что-то необыкновенное, выходящее из ряда вон.
Ничего не услышав, Егор с сомнением покачал головой, будто не доверяя этой обманчивой тишине, и, продолжая опасливо озираться кругом, лёгкой трусцой пустился следом за приятелем.