Бег в темноте
Шрифт:
– Как бы там ни было, нам ни в коем случае нельзя оставаться здесь, на улице. Надо срочно где-нибудь спрятаться… Он может появиться в любой момент – и тогда пиши пропало… Ты идти-то хоть можешь, надеюсь?
Никита угрюмо кивнул.
– Тогда за мной, – взмахнул рукой Егор и двинулся к школьным воротам.
Никита, по-прежнему морщась, жалобно постанывая и хромая, поплёлся за ним.
Миновав ворота, Егор остановился напротив входа в школу и указал в глубь огромного двора, туда, где, на другом конце раскинувшегося перед ними футбольного поля, смутно угадывались какие-то невысокие
– Там, на краю двора, между тиром и трансформаторной будкой, есть одно укромное местечко. Неприметное, закрытое со всех сторон. Помнишь, мы не раз прятались там, когда сбегали с уроков?
Никита рассеянно мотнул головой.
– Так вот, – продолжал Егор, кивая в такт своим словам головой, точно убеждая сам себя в том, что он говорил, – там, я думаю, мы будем в безопасности. Относительной… Эту щель никто, кроме нас, не знает. Он уж точно… Там, я надеюсь, мы сможем отсидеться до рассвета. Тем более, что он уже близко…
– Кто близко? – встрепенулся Никита, думавший, вероятно, о чём-то своём и плохо слушавший приятеля.
– Рассвет, – сказал Егор и устремил взор на тонкую бледную полоску, протянувшуюся по дальней кромке небосвода, – предвестие приближающегося утра и завершения бесконечно длинной ночи.
Никита посмотрел на этот далёкий серовато-белесый кусочек неба, окружённый со всех сторон тьмой, затем перевёл взгляд на указанные Егором приземистые сооружения на краю школьного двора и с сомнением покачал головой.
– Не поможет! Никакое местечко, даже самое укромное и никому на свете не ведомое, не спасёт нас. Мы не смогли спрятаться от него ни дома, ни в магазине, ни в парке, под кустом… И нигде не спрячемся! Потому что это невозможно.
– Почему же невозможно? – спросил Егор, чуть склонив голову и исподлобья глядя на приятеля.
Тот ответил ему сосредоточенным, выразительным взглядом и медленно, почти по складам, произнёс:
– Ты сам это знаешь. Не хуже меня.
– Нет, не знаю, – Егор продолжал в упор смотреть на товарища. – Просвети меня, пожалуйста.
Никита, по-прежнему твёрдо глядя ему в глаза, чётко, с расстановкой проговорил:
– Да потому что это не человек! Неужели ты ещё не понял этого?.. Обыкновенный, нормальный человек, даже самый здоровый и тренированный, не может, не в состоянии делать то, что делает он. Не может разнести парой ударов железную дверь, не может выжить после автоматной очереди, – ну, если, конечно, у него под плащом нет бронежилета, – а потом оторвать стрелявшему башку, не может чуять другого человека на расстоянии, как охотничий пёс, и преследовать его по пятам. Не может, наконец, идти за бегущими обычной, неторопливой походкой, будто на прогулке, и при этом не отставать от них ни на шаг… Достаточно тебе всего этого?
Егор молчал. Лишь двигал желваками и с неопределённым выражением покачивал головой.
– Вот ты и сообрази, – продолжал Никита с мрачной и безнадёжной миной, – поможет ли нам твоё укромное место? Мне почему-то кажется, что вряд ли… Он найдёт нас везде, где бы мы ни спрятались, куда б ни забрались. Даже если б мы
Егор помолчал, словно обдумывая услышанное, а затем, криво усмехнувшись, проговорил:
– Может, всё это и верно, и у нас в самом деле нет шансов. Может быть, он действительно в конце концов догонит нас и порвёт на куски. Может быть, он действительно, как ты говоришь, всесилен и от него невозможно спастись. Всё может быть… Но я всё равно не сдамся! – жёстко произнёс он сквозь стиснутые зубы, и глаза его сверкнули отчаянной решимостью. – Будь он хоть сам дьявол, мне всё равно. Я не собираюсь покорно ожидать смерти и тупо, как баран на бойне, подставлять шею под удар. Не такой я человек! Ты как хочешь, а я буду драться до последнего, покуда хватит моих сил. Он меня так просто, голыми руками, не возьмёт!
Никита, вероятно, обнадёженный решительным тоном приятеля, поднял на него глаза и робко, точно ища поддержки, взглянул ему в лицо.
– Так что ж нам делать?
Егор шумно выдохнул и отчётливо, раздельно произнёс:
– Дождаться рассвета. Только и всего. Лишь бы закончилась эта проклятая ночь, а там уж… – Он запнулся и, словно в поисках подтверждения своим словам, вновь устремил взгляд в восточную сторону неба, где иссиня-чёрную тьму прорезала узкая мутно-белесая полоса, постепенно, неуловимо для глаза, ширившаяся, прояснявшаяся и светлевшая. – Ждать осталось недолго. Надо только продержаться ещё хоть немного. Совсем немного…
Егор, не договорив, остановился и через плечо стоявшего напротив него собеседника насторожённо вгляделся в сторону школьных ворот. Там, в плотной, едва тронутой уличным освещением тьме, медленно двигалась невысокая грузная фигура в длинной юбке и с платком на голове. В тишине слышались шаркающие ноги и прерывистое, хриплое дыхание.
Едва эти звуки достигли слуха Никиты, он резко обернулся и пристально всмотрелся в темноту и в неспешно передвигавшуюся там бесформенную рыхлую фигуру, черепашьим шагом преодолевавшую расстояние от ворот до ступенек, ведших к школьным дверям. Острым, напряжённым взглядом он проследил, как она тяжело, чуть приостанавливаясь на каждой ступеньке, взобралась наверх и, достигнув небольшой площадки перед дверью, озарённой тусклой лампочкой, остановилась. Постояла несколько секунд на месте, переводя дух и бормоча что-то невнятное, а затем, порывшись в кармане куртки и достав оттуда большую связку ключей, приблизилась к двери.
И как только она оказалась на свету и приятели увидели повёрнутое к ним в профиль полное морщинистое лицо с дряблыми отвислыми щеками, украшенное круглыми очками в толстой роговой оправе, Егор тихо присвистнул и толкнул напарника локтем.
– Глянь-ка, это ж баб Зина! Какая встреча! Вот уж не ожидал.
– Какая ещё баб Зина? – не понял Никита, продолжая внимательно разглядывать стоявшую у входа в школу и звеневшую ключами старуху.
– Ты что, забыл, что ли? Баба Зина, техничка. Торчала всё время в вестибюле, открывала нам гардероб, полы мыла.