Бег вслепую
Шрифт:
— Теперь комики чаще всего выступают в рабочих клубах, — заметил я. — Все они обычно хорошие марксисты, так же как и ты. Но я не собираюсь тебя веселить, Вацлав. Она беспрепятственно покинет этот дом, и ты позволишь ей уйти.
Он прищурил глаза.
— Тебе лучше объяснить все как следует.
— Я пришел сюда на своих собственных ногах, — сказал я. — Надеюсь, ты не думаешь, что я сделал бы это, если бы не мог побить твоего туза. Видишь ли, я захватил Слейда. Зуб за зуб. — Его глаза расширились, и я продолжил: — Но я совсем забыл — ты ведь не знаешь человека по имени Слейд. Ты сам мне об этом сказал, а мы все знаем, что Вацлав Викторович Кенникен никогда не опустится до обмана.
— Даже если предположить, что я знаю этого Слейда, какие ты можешь предоставить доказательства? Свое слово?
Я сунул руку в нагрудный карман и резко остановился, когда он приподнял пистолет.
— Не беспокойся, — сказал я. — Надеюсь, ты не будешь возражать против того, чтобы я достал свое доказательство? — Я принял подергивание пистолета за согласие и, вынув из кармана паспорт Слейда, бросил его Кенникену.
Кенникен согнулся над тем местом, где он упал и, взяв паспорт в руки, перелистал одной рукой страницы. Он внимательно изучил фотографию, а затем захлопнул паспорт.
— Это просто документ, выданный на имя Слейда. Он не является доказательством того, что этот человек находится у тебя. Паспорт сам по себе ничего не значит; у меня у самого множество паспортов на разные имена. В любом случае я не знаю никакого Слейда. Это имя ни о чем мне не говорит.
Я рассмеялся.
— Я не знал, что у тебя есть привычка разговаривать с самим собой. Мне известно, что не далее как два часа назад ты звонил этому несуществующему человеку в отель «Борг» в Рейкьявике. Вот что ты ему сказал и что он тебе ответил. — Я дословно повторил телефонный разговор. — Разумеется, за слова Слейда я не могу ручаться, поскольку он не существует.
Лицо Кенникена окаменело.
— Ты обладаешь опасными знаниями.
— Я обладаю более чем знаниями — у меня находится сам Слейд. Он был у меня уже тогда, когда ты с ним говорил. Мой пистолет находился у его толстого загривка.
— И где он сейчас?
— Ради Бога, Вацлав! — воскликнул я. — Ты разговариваешь со мной, а не с какой-нибудь мускулистой безмозглой обезьяной вроде Ильича.
Он пожал плечами.
— Я должен был попробовать.
Я усмехнулся.
— Ты мог бы совершить и более удачную попытку. Хотя я скажу тебе вот что — если ты отправишься на его поиски, то к тому времени, когда ты его найдешь, он будет застывшим трупом. Таков мой приказ.
Кенникен, глубоко задумавшись, прикусил нижнюю губу.
— Приказ, который ты получил — или который ты отдал?
Я наклонился вперед, приготовившись бессовестно лгать.
— Давай исключим все возможные ошибки, Вацлав. Этот приказ отдал я. Если ты или кто-нибудь еще с твоим запахом приблизится к Слейду, то Слейд будет мертв. Таков приказ, который я отдал, и его исполнят, можешь на это положиться.
Любой ценой я должен был не позволить зародиться в его мозгу подозрению, что такой приказ был мною получен. Единственным человеком, который мог отдавать мне приказы, являлся Таггарт, а если он отдает подобный приказ, то, значит, со Слейдом все кончено. Если Кенникен хотя бы на одну минуту поверит в то, что Таггарт расколол прикрытие Слейда, то он сразу же обрубит все концы, убив меня и Элин, а затем вернется в Россию с максимально возможной скоростью.
Я усилил свой аргумент, сказав:
— Может быть, с меня и спустят шкуру, когда я попаду в руки Департамента, но до тех пор мой приказ остается в силе — Слейд получит пулю, если ты приблизишься к нему.
Кенникен мрачно усмехнулся.
— И кто нажмет на курок? Ты говорил, что работаешь независимо от Таггарта, и насколько известно мне, ты действовал в одиночку.
Я сказал:
— Не надо недооценивать исландцев, Вацлав. Я знаю их очень хорошо, и у меня много друзей среди них — так же как у Элин Рагнарсдоттир. Им не нравится то, чем ты занимаешься в их стране, и им не нравится, что один из них оказался в опасности. — Я откинулся на спинку кресла. — Взгляни на ситуацию следующим образом. Это большая страна с весьма малочисленным населением. Каждый здесь знает каждого. Черт возьми, да здесь все состоят в родстве, если копнуть поглубже, — чем исландцы любят заниматься. Я не знаю ни одного народа, за исключением шотландцев, имеющего такой интерес к генеалогии. Так что здесь каждого беспокоит судьба Элин Рагнарсдоттир. Это не многолюдное общество, где люди не знают даже своих соседей. Схватив Элин Рагнарсдоттир, ты поставил себя в трудное положение.
Кенникен выглядел задумчивым. Я надеялся, что дал ему повод для длительных размышлений, но на это не было времени, и мне пришлось усилить давление.
— Я хочу, чтобы девушку привели в эту комнату — целой и невредимой. Если ей причинят какой-либо вред, ты сделаешь большую ошибку.
Он внимательно посмотрел на меня, а затем сказал:
— Очевидно, что ты ничего не сообщил исландским властям. В противном случае полиция уже была бы здесь.
— Ты совершенно прав, — согласился я. — Я не сделал этого по нескольким причинам. Во-первых, чтобы не вызвать международный скандал, который никому не нужен. Вторая причина, более важная, это то, что власти бессильны что-либо сделать со Слейдом, кроме как выдворить его из страны. Мои друзья поступят более радикально: они убьют его при необходимости. — Я наклонился вперед и постучал по колену Кенникена указательным пальцем. — А затем они натравят на тебя полицию, и ты будешь иметь на своем хвосте дипломатов и людей в униформе. Я выпрямился. — Я хочу видеть девушку и немедленно.
— Ты говоришь искренне, — сказал он. — Но, впрочем, ты всегда был искренен… — Его голос стал тише, и он прошептал: —…пока не предал меня.
— Мне кажется, у тебя нет выбора, — заметил я. — И чтобы поставить все точки над i, я скажу тебе кое-что еще. Существует лимит времени. Если мои друзья по истечении трех часов не получат вестей из собственных уст Элин, то Слейд получит то, что он заслужил.
Я мог видеть, как Кенникен обсуждает сам с собой возникшую перед ним проблему. Следовало сделать выбор, а выбор у него был невелик. Он спросил:
— Твои исландские друзья — они знают, кто такой Слейд?
— Ты имеешь в виду то, что он состоит на службе в Русской разведке? Или, коли на то пошло, в Британской разведке? — Я покачал головой. — Им известно только то, что он заложник, которого можно обменять на Элин. Я больше ничего им не говорил. Они думают, что вы банда гангстеров, и, Бог свидетель, они не далеки от истины!
Это окончательно решило дело. Он подумал, что сможет изолировать меня, если правду о том, что Слейд двойной агент знали только Элин и я. Сделав такое допущение, которое было достаточно обоснованным, поскольку мои исландские друзья являлись чистым вымыслом, он мог перейти к заключению сделки. Он был поставлен лицом перед выбором. Стоит ли пожертвовать Слейдом, который за многие годы кропотливого труда превратился в превосходного троянского коня, ради простой исландской девушки? Выбор был очевиден. Он не ухудшит ситуацию по сравнению с тем, какой она была до того, как ему удалось схватить Элин, и его изворотливый ум уже подыскивал способы перехитрить меня.
Он вздохнул.
— По крайней мере, ты можешь увидеть девушку. — Он сделал знак человеку, стоявшему позади него, и тот покинул комнату.
Я сказал:
— Ты сильно рискуешь, Вацлав. Не думаю, что Бакаев сильно обрадуется, если ты потеряешь Слейда. На этот раз тебе грозит Сибирь, если не что-нибудь похуже. Забавно, не правда ли? Ты уже провел из-за Слейда четыре года в Ашхабаде, а теперь что ждет тебя впереди?
В его глазах появилось болезненное выражение.
— Это правда то, что ты рассказал про Слейда и Швецию?