Бега
Шрифт:
Манекенщица молчала, подавленная не столько информацией, которую она воспринимала слабо, сколько напором, с каким ей эти сведения подавались.
— Кстати, вы одна? Без компании? Я тоже, и это плохо, — продолжал наступать Стасик, — анималист-гуманист Сетон-Томпсон утверждает, что медведю вредно одиночество… Человеку, надо полагать, оно вообще ни к чему. Так не послушаться ли нам Сетон-Томпсона?
Карина подумала и сказала:
— А нас не знакомили в Гагре?
Знакомство развивалось бурными южными темпами.
Вечером Стасик повел Карину в ресторан при
— Таких музыкантов не найдешь даже в Бремене, — сказал Стасик. — Ими только разбойников на дороге пугать.
— Были мы в этом Бремене, — сказала Карина. — Ужасно отсталая страна. Представляешь, там в гостинице кипятильники не позволяют включать… Пробки, видишь ли, горят! Из-за этого мы с девочками только по одной кожаной юбке привезли: остальную валюту проели.
— А в Республике Кокосовых пальм ты, случайно, не была?
— А как же! Три недели на орехах сидели (они там даром) и по целому чемодану кофт привезли, а Маргоша (у нее банка сайры была) еще на два платка выкроила… Вот это, я понимаю, страна! Солнце, море, орехи…
Пока официант загромождал стол салатами, осетровой рыбой и мускатами, к утомленному скрипачу подтянулся на подмогу оркестр, на сцену вышла певица в бархатном платье и ниткой тульского жемчуга на короткой шее. Публика потеплела.
Никто тебя не любит так, как я… —запела она, поправляя оборки на платье.
Никто не поцелует так, как я…Дожевывая на ходу фирменный лангет, публика повалила на танец.
Поначалу Стасик заносился и критиковал вполголоса «бременский» оркестр, но, одолев пару бутылок «Псоу», влился в общий поток и топтался на танцевальном пятачке довольно охотно.
Постепенно страсти раскалились. «Прибой» шумел, как настоящий. Бархатной солистке стали подпевать. Две девицы уже танцевали друг с другом и, вскидывая головы, надсадно хохотали в потолок.
В центре пятачка веселился аскетичный брюнет в сандалетах на резиновом ходу. Пел он совершенно вызывающе, а когда танцевал, падал на колено и по-краковски обводил партнершу вокруг себя.
— Давай, Троепанский! — подзуживали из-за стола.
И брюнет дал. Оставив свою даму, он отпрыгнул метра на полтора назад и замельтешил
— Такой танец лучше плясать в валенках, — заметил Бурчалкин. — Оно как-то пластичнее.
— Он перегрелся или объелся орехами, — определила Карина. — С Маргошей было то же самое в Республике пальм.
— О нет, Кариночка, товарищ абсолютно здоров, не пьян, а просто раскован, то есть не боится утратить авторитет. При сослуживцах он бы эдакое болеро не позволил. Но сейчас ему не грозят пересуды. Он живет от вольного впрок. А что делать? Впереди у него, может быть, одиннадцать месяцев канцелярской отсидки, да еще жена, которая всегда права.
— Он, наверное, полярник, — внезапно предположила Карина. — Один мой знакомый по одиннадцать месяцев на льдине сидит, а как вернется, так от радости в мух шампанским стреляет. Наведет пробкой, бац — и готово!
— Наследник Робин Гуда, — определил Стасик. — Впрочем, я его понимаю: на полюсе мухи — редкость.
— Ты думаешь?
— Точно знаю. С живностью там дефицит.
— Вот оно что. То-то я шапку не могу достать. Там, наверно, и нерпа перевелась от бензина. Правда, меня познакомили с одним человеком, так он обещал. Говорят, он все может, даже в столицу из Сызрани прописать. Он консультантом по быту работает…
В ресторане начали гасить огни. Оркестранты облегченно заиграли «Доброй вам ночи». Стасик рассчитался с официантом и сказал Карине:
— Зайдем на минуту в гостиницу.
— В такой час? Не надо: сейчас больше одиннадцати.
— Ничего страшного, мне только узнать, не приехали ли знакомые с Ялтинской студии.
— Нет, нет. Только не сегодня!..
«Ага, вон оно как! — подумал Бурчалкин. — Медлить тут нельзя». И сказал:
— Хорошо, я не настаиваю.
Они вышли на проспект Айвазовского. В небе фонарем висела луна. Море дышало ровно и лениво. Стасик обнял любимую за плечи и, плохо владея собой, сказал:
— В такую ночь хочется украсть где-нибудь арфу и до рассвета играть на пирсе.
— А ты умеешь? — сказала Карина уважительно.
«О, черт, с ней надо попроще!» — решился Стасик.
Они неслышно пересекли мощенный плиткой хозяйкин двор, пробрались в виноградную беседку и присели на скамью, упиравшуюся в забор. Карина сняла туфли и стала вытряхивать из них песок.
— Карина, — сказал Стасик, изготовившись для поцелуя, — я художник, и все прекрасное пробуждает во мне…
— Нет, нет, только не сего…
Ей так и не удалось договорить.
С моря набегал игривый бриз. Теплая южная ночь баюкала Крымский полуостров.
Глава XII
Никакой личной жизни
Объяснения с Кариной в виноградной беседке затянулись до первых петухов, после чего Стасик заснул, как убитый.
— Преступление! — воскликнул он, пробудившись и замечая, что солнце почти в зените. — Я пью волшебный яд желаний, а работа-то стоит!
Он ринулся в гостиницу, но группа «Держись, геолог» уже выехала на естественную натуру.