Беглец в жизнь
Шрифт:
Альфаран отправил в рот две ягоды винограда, с аппетитом прохрустел ими и только потом ответил:
– Я просто ехал в ближайшую деревню запастись провизией перед поездкой в Светлый лес. С собой у меня было немного денег да хороший меч, доставшийся от отца. Кстати, владею мечом я отнюдь не плохо. Разбойников было трое – в масках. Ну, слово за слово, и вот…
Фарат снова огладил бороду:
– Знакомо, знакомо… В ближайшую деревню, говоришь? Я могу тебя там высадить, ибо сам иду в Сакрамханат. Несмотря на то что ты так хорошо себя чувствуешь, я бы искренне советовал тебе отлежаться – мало ли что?
– Ты прав, я сам собирался просить тебя об этом. Да и отлежаться мне не помешает… – Альфаран не врал. Он в самом деле снова чувствовал слабость и небольшое головокружение, все-таки его проткнули насквозь!
К вечеру головокружение чрезвычайно усилилось, Альфаран не смог даже нормально пройтись – слишком сильно качало. Хотя тут ему повезло, на ночь караван остановился. Все-таки наемникам надо было поесть-поспать… и не только… Да и барду платили деньги не зря.
К слову о нем – пел он хорошо. И песни были тоже неплохие. Вот только слишком уж похабные… Даже очень плохо чувствовавший себя Альфаран хихикал от баллады под незамысловатым названием: «Как Хараф-наемник наставил за одну ночь рога пяти магам, их дочерей из девушек женщинами сделав». Еще смешнее был стих: «Как горел бордель». А уж от «На старом сеновале» покраснели все.
Наемники живут одним днем – жив, так веселись и радуйся, ибо завтра тебе могут выпустить кишки. В какой-то мере они правы: при такой жизни иначе жить нельзя. Хотя бы потому, что свои же пришибут.
Затем значительно уставший бард (попробовали бы вы петь три с лишним часа без передышки!) завершил свое выступление бородатым анекдотом: «Приходит наемник домой после очередного отъезда. Стучится в дверь, а ему теща открывает. Ну, он спрашивает: «Где жена?» Та отвечает: «К повитухе унесли». Наемник снова спрашивает: «А зачем?» Было не смешно. Но все равно поржали, потому что кто-то из уже немолодых вояк рассказал историю из жизни…
– Ну, значит, было это лет так двадцать, если не больше, назад! – От этого жизнерадостного и громкого голоса проснулся даже Альфаран. – Охраняли мы, значит, шишку одну дюже важную. Ну, как-то раз стоим в ночном карауле, я и друг мой – Ро До Фар, из ротроссов родом. Ну, значится – стоим себе, стоим, и тут подходит к нам посыльный, говорит: «Здесь ли Ро До работает? Ему от жены письмо!» Ну, друг мой, конечно, говорит, дескать, я это, давай свои каракули. Взял, читает и тут такую улыбку на лицо натягивает! И говорит: «Нилл, дружище! У меня сын родился!» Ну, я сначала тоже порадовался за друга, а потом, значит, тюкнула меня в башку одна мысль. Ну, я даю ему подзатыльник и такой говорю: «Ро, да ты же год с лишком дома не был!»
Смех был жарким и громким, ржал даже бард.
– Нилл, не, что, правда такое было?
– Дык клянусь задницей Отаурона!
Вообще, отношение военных к Отаурону, богу войны и поединков, было отнюдь неоднозначным. Кто-то благоговел перед его образом. Хотя большинство все же говорили о нем бесшабашно и очень нецензурно. Примерно как наемник Нилл.
Может, конечно, показаться, что это есть неуважение к богу, его сущности, заслугам, однако, если подумать… На войне не до изысканного этикета. И вряд ли посвятивший ей свою жизнь будет говорить иначе, даже имея в виду бога.
Хотя гражданскому, осмелившемуся
Вообще, Альфаран хотел было встать и присоединиться к сидящим у костерка наемникам, поговорить об армии – как-никак сам туда идти собирался! Однако, хорошенько подумав, он все же отмел эту мысль. Отнюдь не все нанятые бойцы служили в армии. К примеру, 43-летний Нилл не служил, как и большинство наемников. Обычно люди такого характера не любят, когда им приказывают, ничего не давая взамен.
Да и не идут бывшие солдаты в наемники. У них это считается зазорным. Все равно что с ятаганом на тараканов охотиться.
Поэтому Альфаран, пару раз поворочавшись, тихо и спокойно уснул. Точнее отключился – свою роль тут сыграла слабость.
Однако много поспать не удалось – некромага разбудил Тиль. Нет, ничего серьезного – просто надо сменить повязки.
Старые, испачканные кровью, лекарь кинул в небольшой походный котелок, чтобы прокипятить, а потом опять использовать по назначению. Правда, тряпки уже кончались, хотя и раненых было мало, и стирал Тиль их часто. Просто особо ушлые наемники использовали халатно сушащиеся тряпочки по-другому. Их можно понять – в пустыне нет растений со столь широкими и плотными листьями… Тряпки, использованные таким способом, Тиль стирать не решался. Хотя после того, как Альфаран посоветовал незаметно кинуть пару таких в костер, пропадать они перестали.
Караван шел медленно. До деревни, расположенной совсем недалеко, шли целых три дня. Первую остановку Фарат сделал почти сразу же после ночлежки. Альфаран догадался почему: интуиция, а если быть точным, чувства Земли подсказывали караванщику, что надо переждать. Наверняка впереди разбойнички какого-то бедолагу обчищали.
И правда, через несколько часов, когда караван снова двинулся, патрульные наткнулись на полностью раздетый труп с торчащей в спине обломанной стрелой. Как водится: в песке выкопали небольшую яму и честь по чести похоронили мертвеца.
Потом один из верблюдов наступил на скользкий камень и подвернул ногу. Тилю пришлось знатно потрудиться, чтобы залечить увечье; трудился он настолько долго, что Фарат уже всерьез подумывал, а не прирезать ли эту животину, а груз распределить по всем остальным верблюдам? Однако обошлось.
После всего этого им повстречался другой караван. Правда, этот уже был богаче – вез магические ингредиенты и приспособления в Кендарат. Ну и поменьше – всего пять верблюдов. Караванщик оказался близким другом Фарата, и радостная встреча затянулась на целую ночь.
За все это время у неугомонного Альфарана, который порывался то просто встать, то побегать, рана на боку открывалась два раза. Хвала богам, что на лице шрам уже довольно-таки прилично зарубцевался и дальнейшим открытием не грозил. Хотя некромаг, при всей своей холодности к боли, частенько порывался расчесать зудящую щеку… Как итог – тихий Тиль знатно обложил беспокойного пациента, со злости перепутал спирт с другим зельем, и шрам распух, обещая быть еще более уродливым.