Беглец

Харп Виктор

— Что случилось, Райтэ? Почему ты такой побитый и куда собрался с мечами?

Я молча показал на жреческий знак. Камень Ллуфа стал еще ярче. Глянув через мое плечо вглубь комнаты, рыцарь смачно выругался и, выхватив клинок из ножен, попытался через меня перешагнуть, но я уперся.

— Пусти! — двинул он плечом. — Надо ее прикончить.

— Не надо.

— Ты делаешь ошибку: оставляешь врага за спиной.

— Одной больше, одной меньше… — махнул я рукой.

Его взгляд скользнул по моей искусанной шее.

— Ясно.

Это лечится только одним способом. Отойди, Райтэ!

— Я разберусь с этим сам!

Мы бы еще препирались, но в комнате раздался высокий, на грани слышимости, свист, от которого мороз драл по коже и кишки сворачивались в дрожащий ком. И сразу по всему селу завыли собаки.

— Поздно! — Ринхорт захлопнул дверь и поволок меня за руку к лестнице черного хода, шепотом винясь и проклиная себя за все хорошее (и тут я был с ним согласен, да еще и не в таких выражениях). Ноги вняли моей беззвучной просьбе и с каждым шагом шевелились быстрее. На лестнице я все-таки споткнулся и вылетел в дверь кубарем.

Во дворе послышался громкий стук в ворота. По-моему, так их просто ломали.

* * *

Подхватив меня поперек поясницы, железный рыцарь рванул к конюшне, и там так цыкнул на сонного конюха, что тот мигом проснулся и вывел из стойла коней. По счастью, перепуганный трактирщик на всякий случай не забыл о пожеланиях "жреца", и жеребцы стояли уже оседланными, оставалось только подтянуть подпруги и обмотать копыта тряпками. Вывел он нам и третьего коня — полудохлого заморыша.

— Ханна! — шепотом позвал Ринхорт, глядя вверх, на сеновал. — Спускайся, уходим!

Нет, он точно свихнулся, — решил я, глядя на тощую фигурку в мужской одежде, спрыгнувшую с сеновала. Нахлобучив на голову колпак, конопатая девица с трудом упихнула под него русую гриву вместе с застрявшими в ней соломинками.

Пока рыцарь помогал конюху, а идиотски улыбающаяся Щепка увязывала узел, от которого пахло хлебом, я, зачерпнув ковшом грязной, разившей навозом воды из бочки, наконец-то напился (ну, покрутит живот, зато тут точно нет снотворного!) и прильнул к щели в досках.

Двое слуг открыли створки уже трещавших под ударами ворот, и во двор въехали пятеро всадников в плащах с откинутыми капюшонами. Четверо из них были нечеловечески красивы. Особенно, девушка в темно-сером переливчатом плаще под цвет косы и юноша с длинными, очень светлыми волосами с двумя косицами у висков.

Единственный, кто, как мухомор в розарии, отличался от дивных всадников — курчавый, довольно грузный, но с массивными плечами борца, мужчина лет тридцати. В разошедшихся на широкой груди складках его плаща поблескивал жреческий знак.

Ринхорт, быстро справившись с конем, тоже оценивал обстановку, всматриваясь сквозь щель в гостей.

— Вот и жрец Авьел, иерарх сферы Элементов, — шепнул он. — Остальные — дарэйли. Я точно знаю сущность только одного из них. Вон тот белобрысый парень — это Ллуф.

Ох,

как мне стало плохо! Я не мог понять, почему это имя вызывает у меня такие мрачные ощущения. "Неужели ты его боишься, Райтэ?" — фыркнул внутренний голос, которого, между прочим, не просили лезть со своим мнением. И без него тошно, как никогда в жизни. Ну, может, еще за Вратами бывало, не зря же я бежал из Линнерилла и все забыл. Почти все.

Во дворе раздавались тихие голоса: жрец что-то спрашивал у подбежавшего и отчаянно зевающего трактирщика, мявшего в руках ночной колпак. Ллуф, застывший как мраморная статуя, разглядывал окна второго этажа. Внезапно он повернул голову, и мне показалось, что беловолосый дарэйли, чуть скривив в усмешке губы, смотрит прямо на меня жутким, неподвижным взглядом мертвеца.

"Серебряная" девушка тоже, чуть прищурившись, вперила взгляд в конюшню, но, спросив о чем-то у Ллуфа, отвернулась. Знак Пронтора оставался в доме, а остальное, похоже, не интересовало рабов иерарха. Тот был чем-то недоволен, скривил толстые губы и распорядился хриплым каркающим голосом:

— Расплатись с этим лживым ничтожеством, Луана.

Красавица в темно-сером, наклонившись в седле, коснулась головы трактирщика, и тот мгновенно почернел, застыв железной статуей с ночным колпаком в руках. Конюх, тоже подглядывавший в щель за гостями, ожидая знака принять лошадей, всхлипнул от ужаса и зажал себе рот, а Щепка, побледнев, свалилась в обморок.

— Понятно, это дарэйли металла, хранительница, — пояснил Ринхорт и подозвал трясущегося конюха. На беспамятную девчонку он решил пока не тратить времени. — Если хочешь жить, человек, слушай внимательно. И ты, будущий княжич.

Объяснив, кому что делать, рыцарь выскользнул в заднюю дверь так стремительно, что я не успел ничего сказать. Не нравилось мне все это. Лучше бы мы сразу сбежали, пока ворота были открыты. Хотя… Ринхорт наверняка больше знает о способностях этих дарэйли, сам из сферы Элементов, и не хотел бы я иметь такого врага.

Плеснув на Ханну воды из той вонючей бочки, конюх привел ее в чувство. Мы, стараясь не шуметь, вывели коней в заднюю дверь, откуда нас не должны были увидеть, и прислушались.

Ни звука со двора не доносилось. Неизвестность мучила. Я снова ощутил себя, как в детстве в каменной ловушке Лабиринта, когда вокруг — тьма и страх. Во мне самом — тьма и страх.

Пять дарэйли, если считать Шойну, должно быть, очень злую Шойну. Да и жрец силен, и с мечом. И почему так задержались рекрутеры? Столкнуть бы их сейчас лбами… Впрочем, рассвет еще только занимался. Кошмарно длинная ночь!

И утро не лучше.

Я сунул поводья белого жеребца конюху, а сам пробрался между конюшней и забором и выглянул из-за угла. Один из дарэйли, крадучись, огибал дом, направляясь к черному ходу. Две девушки, жрец и Ллуф спешились и, привязав лошадей к коновязи, входили в парадную дверь.