Беглецы. Неземное сияние
Шрифт:
Наоми заплакала.
– Тебе следовало застрелить его, мама! У тебя была такая возможность, когда его «пушка» лежала на земле, а ты позволила ему…
– Он неплохой человек, Ней, – возразила Ди.
– Теперь мы умрем! – рыдала девочка.
– Он не пытался причинить нам вред. Ты хочешь жить в мире, где мы будем убивать невинных людей, чтобы уцелеть? Я – нет. Даже ради тебя и Коула. Есть вещи, которые хуже, чем смерть, и для меня это одна из таких вещей.
– Слушайте! – вскрикнул вдруг Коул.
К ним снова приближался автомобиль. Они увидели тень джипа, а в следующее мгновение свет его фар осветил луг.
Двигатель смолк, и Эд выбрался из машины.
– Мне это
Он перенес в багажник все вещи, которые смогли там поместиться, чтобы Наоми и Коул забрались на заднее сиденье. Ди села впереди, пристегнулась, и Абернати завел двигатель. Электронные часы показывали 2.59. Из обогревателя потек теплый воздух. Эд выехал на шоссе, включил стереосистему и нажал на педаль газа.
Джип наполнили звуки грязного блюза [9] :
У нее доброе сердце,И она все время учится злу,У нее доброе сердце,И она все время учится злу,Лучше убей меня,Чем все время думать об этом [10] .Ди прислонилась к окну и стала смотреть, как мимо проносятся деревья – ей казалось странным, что они двигаются так быстро. Асфальт исчезал под колесами джипа, дорога вилась по ельнику, спускаясь с перевала, у Ди периодически закладывало уши, и она сглатывала, после чего мир снова становился шумным. Полная луна давала так много света, что на шоссе ложились тени деревьев. На западе открывался далекий горизонт, а за ветровым стеклом высились вершины Тетона.
9
Разновидность блюза, характеризующаяся специфическим черным юмором.
10
Строчки из песни Р. Джонсона «Kind Hearted Woman Blues».
Женщина посмотрела назад между спинками передних сидений – Коул и Наоми спали, прижавшись друг к другу. Она протянула руку и коснулась плеча Эда.
– Вы спасли нам жизнь.
– Я ведь сказал, что не нужно меня благодарить, – проворчал водитель.
– Я и не благодарю, а просто констатирую факт.
– Да, но я этого не хотел, вот в чем дело. Я – настоящее эгоистичное чудовище.
Ди склонила голову набок.
– Дайте мне знать, если захотите, чтобы я повела машину.
Абернати крякнул, а его пальцы продолжали постукивать по рулю в такт музыке. «Возможно, он пел, когда ехал один», – подумала его пассажирка.
– Если хотите, можете петь, – сказала она. – Нам это не помешает.
– В следующий раз, когда будете что-то предлагать, сначала подумайте, – сказал мужчина и громко запел.
У него был ужасный голос.
Ди задремала, прислонившись к окну; она то погружалась в сон, то выныривала на поверхность реальности, пока окончательно не заснула.
Когда женщина проснулась, часы показывали две минуты шестого.
За окнами все еще было темно, но на востоке появились первые полосы пурпура. Наоми и Коул спали. Музыка смолкла.
– Хотите, я поведу машину, а вы немного поспите? – предложила женщина водителю.
– Нет, – покачал тот головой, – через несколько миль я все равно собирался остановиться. В дневные часы лучше держаться подальше от шоссе.
Глава 19
Отель возвышался на фоне предрассветного неба, точно гора. Они подъехали к главному входу, и дети зашевелились, разбуженные сменой ритма движения. Эд заглушил двигатель, вышел из джипа и, открыв багажник, вытащил оттуда фонарик.
Красные двойные двери были распахнуты. Четверо путешественников вошли внутрь, и Абернати включил фонарик:
– Здесь кто-нибудь есть?
Его голос эхом прокатился по большому вестибюлю, а луч фонарика скользнул по камину и поднялся вверх, освещая семь этажей, которые поддерживало множество отлакированных древесных стволов.
Никакого ответа.
– Вы здесь уже бывали? – спросил Эд.
– Один раз, – ответила Ди.
Они зашагали по лестнице к ряду комнат, выходивших окнами на фасад. Женщина и дети заняли одну из них с двумя двуспальными кроватями. Стены там были обшиты панелями из кедра, под окном пристроилась чугунная батарея, и им уже не нужен был фонарик – в окно спальни заглядывал бледный рассвет.
– Мне кажется, один из нас должен сторожить, – сказал Эд. – Вдруг кто-нибудь сюда нагрянет?
– Вы всю ночь вели машину. Я подежурю, – предложила ему Ди.
– Пять или шесть часов – и я буду как новенький, – пообещал их новый товарищ. – Разбудите меня в полдень.
Ди бродила по коридорам почти в полной темноте. Тишина производила на нее гнетущее впечатление. Она бывала здесь с Джеком. Шестнадцать лет назад. Стоял летний день, и яркий свет заливал вестибюль, в котором толпились туристы. Они проезжали тогда мимо по пути из Монтаны в Нью-Мексико… Джека только что взяли на работу в Университет Нью-Мехико, а Ди должна была начать практику в университетском госпитале. Они задержались в отеле всего на несколько часов, чтобы поесть в ресторане, но Ди до сих пор помнила тот день – ту легкость, которая ими тогда владела; шел четвертый месяц после их свадьбы, и им казалось, что именно сейчас по-настоящему начинается жизнь и что им доступен весь мир.
Она пересекла вестибюль, вышла на улицу и направилась по мощеной тропинке к месту, откуда открывался хороший обзор. На рассветном небе не было ни облачка. За бассейном Ди заметила стадо оленей: они паслись у опушки соснового леса, все еще не оправившегося после недавнего пожара – повсюду стояли мертвые серые деревья.
Через некоторое время из земли вырвался фонтан воды, над которым в холодном воздухе стал подниматься пар. Когда Ди наблюдала это явление в прошлый раз, вокруг толпилось не меньше пятисот туристов. Теперь же она в одиночестве слушала шум перегретой воды, льющейся на минерализованное поле, и вскоре легкий ветерок донес до нее теплый влажный туман.
Во второй половине дня Ди с Эдом поднялись по «вдовьей дорожке» [11] и посмотрели оттуда на бассейн и горы. Тишину нарушал лишь ветер, полоскавший флаги внизу, и женщине показалось, что если она будет вглядываться вдаль особенно долго и старательно, ей удастся увидеть Джека.
– Вам не хватает вашего мужа, – сказал Абернати.
Ди вытерла набежавшие на глаза слезы.
– Вам пришлось кого-то оставить, когда вы покинули Арки? – спросила она своего спутника.
11
Площадка с перильцами на крыше дома.