Беглянка
Шрифт:
Она сидит в центре дивана, подпрыгивая и насмехаясь.
— Ты когда-нибудь сидишь здесь?
— Нет. Не часто, — признаюсь я.
Диван был куплен, потому что каждый день возвращаться домой в пустую гостиную было тоскливо. Это было постоянное напоминание о том, что у меня нет корней — дрянная история. У меня не было родителей, которые передавали бы мне по наследству свою старую мебель, когда я снимала свою первую квартиру, или семейные реликвии. У меня нет неуклюжих школьных фотографий или семейных фотографий, и у меня нет друзей. Ни
Я купила диван онлайн, потому что он выглядел уютным.
Но он не выглядит.
Материал зудящий и твердый. Но есть к чему вернуться домой.
Я думала заказать на холсте портреты неодушевленных предметов, но, по правде говоря, меня ничего не интересует. Нет ничего особенно красивого.
Кроме Таланта.
Мое единственное хобби — получать деньги, и я не могу выкладывать свою работу на все стены. Исключением из моего безразличия к превращению моего дома в дом является моя спальня. Я прожила на этой планете восемнадцать лет без кровати, которую могла бы назвать своей, так что я не воспринимаю это как должное. В моей комнате есть все, что я хотела в детстве — без постеров групп и лавовых ламп.
— Этот диван не подходит, — Инес откидывается на спинку, обхватив её рукой, — Я куплю тебе новый.
Я допиваю оставшуюся воду, не радуясь ее разглагольствованиям о моей жизненной ситуации.
— Я всегда рада твоей компании, но ты проделала весь этот путь не для того, чтобы критиковать мою мебель. Талант не звонил тебе, чтобы вернуть мой телефон, не так ли?
— Нет, милая, не звонил, — она смотрит на свои туфли и громко выдыхает, — И я должна сказать тебе, что ответила на звонок твоим настоящим именем.
Застигнутые врасплох, моя обычная пассивность и самоконтроль почти покидают меня из-за моей способности очищать свой разум во время встреч. Это полный внетелесный опыт, и я не узнаю, кем я стала за сорок восемь часов. Кто эта девушка, которая позволила своему строгому распорядку разрушиться, потому что это точно не я.
— Ты назвала меня Лидией, — констатирую я, — Ты назвала меня Лидией Монтгомери? Или только Лидией?
— Я когда-нибудь отвечала на твои телефонные звонки как Лидия Монтгомери? Ты Лидия. Ты единственная, кто когда-либо звонил мне с одного из номеров Лидии.
Потирая затылок, я закрываю глаза и желаю избавиться от этого. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет дурным сном.
Увы, когда я открываю глаза, Инес все еще сидит на моем неудобном диване, и Талант Ридж знает мое настоящее имя.
Желания обычно не сбываются у меня.
Я сажусь рядом с Инес и позволяю ей держать меня за руку. Откинувшись на подушки, я смотрю в потолок и говорю.
— Я не могу быть единственным человеком по имени Лидия в этом богом забытом городе.
— Сомнительно. Лидия — такое красивое имя, что многие люди носят его с тобой, — соглашается Инес.
Переведя
— Что он сказал?
Инес сидит прямо и взволнованно поднимает брови. Ее глаза загораются, и она сжимает мою руку.
— Я воспользовалась возможностью, чтобы извиниться за недопонимание, которое привело к этой катастрофе. Он, конечно, был расстроен, и теперь он знает, что это Филипп Фогель и женщина, которая больше не работает с нами, устроили ему свидание, о котором он никогда не просил.
— Наоми не вернется?
— Отпустить девушку может быть непросто, но она больше никогда не будет работать ни на меня, ни на кого-либо из моих знакомых. У меня давно на нее плохое предчувствие, — говорит Инес, отводя от меня глаза, — Он принял во внимание наше мнение и, кажется, понял. Талант Ридж немного вспыльчив, но я не могу с этим ничего поделать.
Темперамент Таланта остается в центре моего внимания, но то, как он был зол, когда я сказала ему, что его время со мной было куплено, не было тем, что выгнало меня из его офиса.
Смущение — не та эмоция, к которой я привыкла, но я погрузилась в нее после его отказа. Что-то внутри меня изменилось, когда я ступила в его присутствие, и я позволила ему унести меня, как корабль по морю. То короткое время, что мы были вместе, не было похоже на сделку. Я глупо поддалась принятию желаемого за действительное, как будто он когда-нибудь заинтересуется мной, как и другими богатыми девушками, с которыми он встречается. Его гнев имеет смысл теперь, когда я знаю правду. Мы оба были ошеломлены, но от этого унижение не стало менее болезненным.
— Он хочет снова увидеть тебя.
Мое сердце одновременно набухает и перестает биться. Я смеюсь, удивляясь тому, как чуждо это звучит в этом пространстве. Мышцы моего лица не привыкли к такому напряжению, и я прикрываю рот свободной рукой, чтобы прикоснуться к тому, на что это похоже. Мои губы изгибаются, испещренные неглубокими ямочками и складками. Смех согревает и успокаивает, снижая уровень моего стресса с мучительного до менее чем мучительного.
Инес закатывает глаза, но гримаса на ее губах не искренняя. Она нежно сжимает мою руку, водя большим пальцем туда-сюда по моим пальцам, пока незнакомая мелодия не замедляется. Мой смех скорее истерический, чем радостный, но я чувствую себя нормально. Я не ненавижу это.
— Зачем ему снова меня видеть, Инес? Он хочет еще раз раздавить меня?
— Может быть, он хочет извиниться.
— Он мне ничего не должен.
Инес снова сжимает мою руку, прежде чем встать.
— Или, может быть, мы не взорвали «Ридж и Сыновья», как мы думали. Я послала тебя не просто так. Ты лучшая, и ты всегда доводишь дело до конца.
— Это я. Работник месяца.
Она усмехается, отмахиваясь от меня, и направляется к двери, чтобы уйти. Это ее способ сказать, что ты значишь для меня больше, чем это, и ты это знаешь.