Беглянка
Шрифт:
— Нет.
Такси останавливается у обочины, и я не успеваю быстро залезть внутрь. Мой адрес не слетает с моих губ, прежде чем Талант открывает дверь и наклоняется, чтобы посмотреть на меня. Крысиная собака сидит у его ног.
Он лезет в карман и достает телефон, который я уронила в его офисе.
— Ты хочешь это вернуть?
— Не обязательно, Талант, — говорю я, потянувшись к дверной ручке.
— Возьми это, — он бросает телефон мне на колени, и собака следует за ним, как за игрушкой.
— Подожди… — начинаю я, но Талант закрывает дверь и отступает на бордюр.
— Куда, мисс? — спрашивает водитель.
— Есть ли приют для животных, открытый так поздно? — собака сидит на сиденье рядом со мной, тяжело дыша, с высунутым изо рта язычком. Он сильно нуждается в ванне.
Водитель усмехается. Его плечи дрожат.
— Нет.
Назвав свой домашний адрес, я шепчу дворняге.
— Ты можешь остаться на одну ночь.
Я делаю псу импровизированную кровать на кухне с декоративной подушкой и одеялом, но когда я просыпаюсь на следующее утро, я чувствую его запах в своей спальне, прежде чем открыть глаза и увидеть его сидящим рядом с моей кроватью. Он скулит, когда замечает, что я не сплю, и лает, когда я снова закрываю глаза, надеясь обмануть животное, заставив его думать, что я сплю. Или мертва.
Как и некоторые мужчины, он не принимает «нет» за ответ и начинает царапать мою постель, пока я не сажусь и не стону.
— Ты что, шутишь, собака? Чего ты хочешь?
Он бегает кругами, гоняясь за своим хвостом.
Сбрасывая с себя одеяла, я проверяю время и искоса смотрю на маленького незваного гостя. Всегда ли они просыпаются так рано? Или этот просто мудак? Чистый мудак следует за мной по короткому коридору, через гостиную к входной двери. Она открывается с треском, и поток прохладного воздуха ударяет меня в лицо.
— Иди, — я машу ему рукой, чтобы он вышел, — Возвращайся туда, откуда пришел.
Пес просто смотрит, виляя растрепанным хвостом и ожидая.
— Я ни за что не пойду туда с тобой.
Я выхожу на улицу с собакой.
У наших квартир нет двора, но есть большая лужайка, где я вижу, как другие жильцы выгуливают своих животных, когда я прихожу и ухожу. Солнце еще не взошло, но, видимо, многим собакам плевать на несвоевременный час, а у меня есть компания. Единственная разница в том, что они готовы к утреннему звонку, а я босиком.
— Как зовут твоего щенка? — спрашивает женщина, держащая стакан с наклейкой Мама-Собака спереди. Запах ее кофе оскорбителен по сравнению с кофе из магазина, в котором я сидела с Талантом накануне вечером.
— Пес, — отвечаю я, наблюдая, как он бежит среди себе подобных.
Может быть, он пойдет домой с одним из них, думаю я.
Она усмехается.
— Вашу собаку зовут Пес?
— Он не моя собака, — я поворачиваюсь и ухожу, не заинтересованная в светской беседе с соседями. Последнее, что мне нужно, это чтобы они думали, что я хочу дружить.
Пес замечает мое отступление и следует за мной обратно в мою квартиру. Я закрываю дверь перед его носом и надеюсь, что он уловит суть и найдет кого-нибудь еще, кто проснется
Я не собачница.
У меня никогда не было домашних животных, и я не собираюсь брать на себя эту ответственность сейчас.
Легкая боль пронзает мою грудь, когда он царапает дверь. Это может быть вина или стыд. Но мне нужно быть в центре через два часа, поэтому я иду в свою комнату, чтобы подготовиться к встрече с инвестиционным банкиром, которому нравится, когда я говорю ему, что у него маленький член.
Размышляя, есть ли у меня время заскочить в кофейню, чтобы выпить один из тех напитков, которые я выпила прошлой ночью, я набираю воду в ванне и сажусь на край, пока ванна наполняется. Я сыплю горсть соли для ванн, пока мои мысли переключаются с кофеина на мой личный ускоритель — Талант.
Мурашки бегут по моим рукам, и я вздыхаю, погружаясь в теплую воду и откидываясь на прохладный фарфор. Пар увлажняет мое лицо, и моя кожа тут же краснеет, такая же горячая, как когда Талант поцеловал меня. Вспоминая, какие мягкие у него губы, мои соски твердеют… становится тяжело дышать.
Моя грудь вздымается и выпадает из воды, когда я вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Я потираю бедра, скользя рукой вниз по животу, все ниже, ниже и ниже.
Представляя дымчатые глаза Таланта, наблюдающие за мной, я просовываю два пальца между складками и раскрываюсь, подставляя клитор горячей воде. Сильный разряд тоски опустошает мою нервную систему, зажигая электрический огонь в моих венах. Я невольно выгибаю спину из ванны и выплескиваю воду через край. Я закусываю нижнюю губу и стону, закрывая глаза и обнаруживая, что Талант ждет меня за веками.
В его кабинете ночь, и я стягиваю его галстук с шеи, как будто все повторяется снова. Его член напрягается в брюках, и моя киска зовет его домой.
Воспоминания становятся все более и более яркими по мере того, как я прижимаюсь к своей руке, воссоздавая настойчивость, которую я чувствовала, когда Талант положил меня на свой стол и трахал меня, пока я не забыла, кто я такая. Сожаление не в том, чтобы смотреть, как его тело вошло в меня той ночью, а в том, чтобы вспомнить, каково это было.
Удовольствие использует мои пальцы, как Талант использовал свой член, чтобы заставить меня кончить.
Желание — это волна возбуждения, сначала медленная, но нарастающая с каждым крахом.
Экстаз — это когда ничего не остается делать, кроме как радостно утонуть.
Каждая мышца моего тела напрягается и расслабляется с величайшим облегчением, которое я когда-либо испытывала. Ощущение проплывает сквозь меня, сметая всякое бремя, тревогу и напряжение, оставляя после себя лишь ослепляющее наслаждение. Оно несет меня вверх, вверх и прочь, расширяя и открывая меня. Я зажимаю руку между ног и двигаю бедрами, чувствуя, как щекотливая невесомость наполняет меня до самого верха. Из моих приоткрытых губ вылетают только звуки удовольствия, пока даже легкие не наполняются эйфорией.