Беглянка
Шрифт:
— В общем, зал ожидания «Ридж и Сыновья».
— Через некоторое время каждый офис и каждый клиент начинают сливаться воедино. Это разные площади в разных зданиях по всему городу, но люди внутри хотят одного и того же. Раньше я могла прожить неделю, потому что это было так обыденно.
— Что поменялось?
Я смотрю на его губы, прежде чем поймать его взгляд и признаться.
— Ты появился в моей жизни.
— Можешь ли ты рассказать мне, как это работает? Разве эскортницам не платят за… сопровождение? У меня сложилось впечатление, что эскортницы сопровождают пожилых мужчин на работу и в отпуск,
Посмеиваясь, я говорю.
— Я более практичная.
— Женщины все время домогаются меня, — говорит он в разговоре без эго.
— В Гранд-Хейвене это определенно одна из девушек Инес. У нее монополия отсюда до Сан-Франциско. Я единственная, кто работает так, но я не выезжаю из города. Все остальные могут свободно уезжать на встречи в другие города.
Образ Камиллы вспыхивает в моем сознании. Если она полна решимости вести такой образ жизни, показать ей, как мне удалось зайти так далеко, было бы добрым делом. По своему опыту я знаю, что если она будет предоставлена самой себе, это будет лишь вопросом времени, когда она окажется в компании кого-то, кто не будет заботиться о ее безопасности. Инес видит в девушке возможности, и я должна уважать ее инстинкт. В конце концов, она позволила мне использовать ее как ступеньку.
Перемещаясь между собой и Талантом, я говорю.
— Я не делаю этого с клиентами. Единственная причина, по которой у тебя есть доступ ко мне, это то, что я уронила свой телефон в твоем офисе. Но ничего, что касалось тебя, не было рутиной, и это сводит меня с ума.
Разговоры вокруг нас нарастают, становятся громче, как жужжание пчел, когда бар заполняется до отказа. Талант и я тянемся друг к другу, моя нога прижимается к его, а его рука полностью лежит на спинке моего стула. Я колеблюсь где-то между отдыхом на его боку и поддержанием иллюзии, что я не пьяна и полностью контролирую ситуацию, большое спасибо.
Наши лица ждут в нескольких дюймах друг от друга. Вблизи я вижу шепот веснушек на его щеках и разные оттенки серого в радужной оболочке. На его губах висит древесный аромат виски, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не слизнуть его.
Талант сокращает пространство между нами и шепчет мне на ухо.
— По крайней мере, ты наконец-то это признаешь.
По моим рукам бегут мурашки, и я вздрагиваю, когда его теплое дыхание ласкает мое лицо. Талант изучает мою реакцию на него, и низкий стон вырывается из его груди. Затем его рот скользит по моей горящей коже, оставляя поцелуи от верхней части моего плеча до того места, где мой пульс плывет в его честь. Я наклоняю голову набок, давая Таланту разрешение продолжить. Мои глаза медленно закрываются, когда его язык касается моей кожи, оставляя после себя жжение виски, когда он приближается все ближе и ближе к моему рту.
— Ты чертова дьяволица, — говорит он мне в губы.
Я, наконец, облизываю его рот, как хотела всю ночь, чтобы показать, что не согласна с ним. То, что мы делаем, это прямое зло.
Виски вкуснее на его губах, чем из стакана. Я решаю, что это единственный способ, которым я буду пробовать его до конца ночи. Все остальное — печальное сравнение. Я не знаю, Талант это или спиртное, но это лучшее что я чувствовала с тех пор… с тех пор, как он поцеловал меня на прошлой неделе.
Свет в баре гаснет,
Все, кроме Таланта и меня.
Мы не можем побеспокоиться о том, чтобы освободиться от заклинания, под которым мы находимся. Я загипнотизирована тем, как моя верхняя губа помещается между его губами, и насколько велика его рука на моем лице. Он загипнотизирован моим даром убеждения — моей способностью заставлять мужчин обожать меня, достижимой только за плату. Талант может подумать, что его интерес искренен, но это не так. Я секс-символ. Фантазия, чтобы отвлечь мужчин от их скучной жизни.
Я дьяволица.
Мы играем в опасную игру под открытым небом. Пока он не разберется, я не против участия.
Даже если какая-то часть меня желает, чтобы это было правдой.
— Потанцуй со мной, — говорит Талант. Он прислоняется своим лбом к моему, его ладонь упирается мне в затылок.
Я лучше останусь здесь и напьюсь с его губ, но киваю в знак согласия и позволяю ему увести меня от нашего столика. Он протискивается сквозь толпу к передней части маленькой сцены, где музыка становится невозможно громкой. Капелька пота стекает по впадине на пояснице, и моя кожа светится под теплым светом. Я распустила волосы, стряхивая их сквозь пальцы.
Другие пары танцуют рядом с нами, в то время как остальные зрители двигаются из стороны в сторону под блюзовый рок-бит.
Талант улыбается мне, кладя руки по бокам. Каменный лист отрывается от моего защищенного сердца, и я чуть не падаю на колени. Вместо этого я поднимаю руки над головой и двигаю бедрами в такт мелодии. Ладони Таланта скользят к моим рукам, обвивая ими его шею, притягивая меня ближе. Он не столько танцует, сколько смотрит, как я танцую для него. Я поворачиваюсь в его объятиях, прижимаясь спиной к его груди и покачиваясь.
Волосы прилипают к моему лицу, и жар становится безнадежно выше, поскольку все больше и больше людей присоединяются к нам на танцполе. Группа поет знойную версию песни об одинокой королеве без своего короля. Будто лирика была написана специально для нас, Талант берет меня за руку и крутит.
Он придерживает меня, держа мою руку у наших лиц, как первый танец на свадьбе. Мы ходим кругами, не заботясь о том, на кого натыкаемся или на кого наступаем, или в ритме ли мы. Мы — это нежные улыбки и маленькие прикосновения. Талант и я можем быть единственными людьми в баре в сопровождении темпа и мелодии.
Это продолжается до тех пор, пока группа не объявляет, что они берут перерыв, и комната начинает очищаться, освобождая место для более прохладного воздуха.
— Хочешь выйти на улицу? — спрашивает Талант. Он убирает прилипшую челку с моего лица.
— Боже, да, — говорю я.
Мы выходим через боковую дверь в переулок недалеко от главной улицы, где находится вход в бар. Запах сигаретного дыма, смешанный с солью океана, находящегося всего в нескольких милях от меня, наполняет мои легкие, и я глубоко вдыхаю, привалившись к стене кирпичного здания, чтобы остыть. Мы одни, но я слышу голоса поблизости прямо за углом.