Бегство с планеты обезьян (сборник)
Шрифт:
— Алло, доктор Хаслейн, я слушаю вас, — отозвался на другом конце провода Броуди.
— Господин генерал, что это был за рапорт, который президент не захотел с нами обсуждать? Тот, про который он сказал, что не верит ему сам?
— Доктор Хаслейн, если президент ничего не стал о нем говорить, то, извините меня, я вам также ничего не могу сообщить, надеюсь, вы понимаете…
— Да, конечно. Однако вы же понимаете, что я все равно все узнаю, и мне не хотелось бы быть неподготовленным.
В трубке довольно-таки продолжительное время было тихо, наконец, Броуди сказал:
— Знаете, доктор, эти обезьяны, возможно, куда более развиты, чем мы думали сначала. Это все, что я могу вам сообщить.
— Хорошо, Броуди. Спасибо.
— У вас есть ко мне еще что-нибудь?
— Нет.
— Тогда — до свидания!
Попрощавшись с генералом, доктор Хаслейн вытянул вперед свою худую руку и опустил трубку на рычаг. При этом он слегка улыбнулся: движения его руки напоминали движения механизма, так они были точны и уверенны. Порой репортеры называли Хаслейна человеком-компьютером, и он был не против такого сравнения.
В детстве Виктор Хаслейн любил читать о том, как компьютеры захватывают власть на Земле и подчиняют себе людей. Позже, занявшись наукой, он начал с изучения компьютеров и только спустя какое-то время переквалифицировался в физика.
Хаслейн знал о компьютерах все: и как их создавать, и как их разрушать. Эти изумительные механизмы не станут властителями людей, во всяком случае, до тех пор, пока существуют такие ученые, как Виктор Хаслейн.
Ну а как насчет обезьян? Хаслейн рассмеялся. Какими бы способными ни были эти шимпанзе, они всего-навсего — обезьяны, которые, как и компьютеры, не могут мыслить самостоятельно, их можно только чему-либо научить, а раз так, то они не представляют никакой опасности для человечества.
Глава 8
Конференц-зал был набит до отказа. В первых рядах расположились члены президентской комиссии и официальные лица, за ними — представители прессы, прочая же публика заполнила все оставшиеся места, а также пространство между рядами. Стояла невыносимая духота.
Шимпанзе находились за кулисами, но запах сотен распаренных человеческих тел доносился и сюда, и обезьяны нервничали. Доктор Люис, стремясь хоть как-то облегчить состояние своих подопечных, попросил Стефани включить кондиционер на полную мощность. Она с готовностью выполнила его просьбу и ободряюще улыбнулась Зире:
— Все будет нормально.
— Надеюсь, — ответила Зира. — Там собралось очень много людей.
— Ничего страшного, — сказал Люис. — Вы готовы?
Зира и Корнелиус кивнули.
— Прошу вас, — сказал Люис, — начинайте с односложных ответов, пусть они сначала привыкнут к самой мысли, что вы умеете говорить. Не шокируйте их сразу.
Из динамика, расположенного над дверью, раздалось:
— Доктор Диксон, комиссия готова.
— Пойдемте, — обратился Люис к шимпанзе и взял в руку концы цепочек, прикрепленных к ошейникам, надетым на обезьян.
— Извините, — сказала Стефани, указывая на цепочки, — это была не моя затея.
— И не моя, — добавил Диксон. — Но так необходимо.
Стефани и Люис ступили на сцену. За ними покорно последовали обезьяны. Корнелиус был одет в деловой костюм, на Зире были вязаная юбка и блузка. На стулья, стоящие посередине сцены, сначала сели Зира и Стефани, затем свое место занял Корнелиус, а за ним Люис Диксон.
Большинство членов комиссии были ему знакомы. Виктор Хаслейн — прислужник президента, но вместе с тем блестящий физик и аналитик. Доктор Радак Хартлей — зоолог, декан факультета зоологии Гарварда — председатель комиссии, правда, номинальный, так как последнее слово будет все-таки за Хаслейном. Рядом с Хартлеем — кардинал Макперсон. Страшное имя для католического прелата. Эту влиятельную тройку окружали другие члены комиссии: ученые, юристы, сенаторы, конгрессмены.
— Вы можете начинать, доктор Диксон, — сказал Хартлей.
— Господа, члены комиссии, — начал Люис, — леди и джентльмены, мое имя доктор Люис Диксон. Я — психиатр, специализирующийся на поведении животных. Последние пять дней я изучал этих двух обезьян в Лос-Анджелесском зоопарке. Надеюсь, вы все знаете, при каких обстоятельствах они там оказались. Эта молодая леди — моя ассистентка, доктор Стефани Брэнтон. Нами в процессе наблюдения за шимпанзе сделаны удивительные открытия. Доктор Брэнтон и я ответим на любые вопросы, хотя я уверен, что большинство вопросов будет адресовано не нам, потому что наши подопечные могут отвечать вам сами.
В зале послышались ропот, смех, восклицания:
— Сэм, он это серьезно?
— Я всегда знал, что в один прекрасный день Диксон сойдет с ума…
— Идиот!
— О Господи, неужели это правда?
Люис смотрел на разбушевавшийся зал.
— Я уверяю вас, — твердо и четко сказал он. — Это — правда. Наши гости-шимпанзе будут отвечать не с помощью жестов или мимики, а при помощи речи, которой они владеют так же хорошо, как любой из нас.
Наступила тишина.
Наконец, доктор Хартлей медленно поднялся со своего места и, глядя в упор на Люиса, сказал:
— Молодой человек, я восхищен вашими публикациями, но это не дает вам права устраивать тут комедию.
— Но, сэр, эти обезьяны действительно говорят. Проверьте сами! Спросите их о чем-нибудь.
По залу прокатился нервный смешок.
— Хорошо, давайте попробуем, — сказал доктор Хартлей. — Вон та в юбке — самка?
Зира встала и кивнула головой.
Хартлей улыбнулся:
— Она встала, потому что вы подали ей какой-то сигнал, так, доктор Диксон? Или это ее собственная реакция на мой вопрос?
— Это уж вам решать, — ответил Люис.
— Ладно, посмотрим. У тебя есть имя? — спросил Хартлей, обращаясь к Зире. Вид у него был такой, будто он только что съел лимон. Сам факт, что он разговаривает с обезьяной, был для Хартлея абсолютно неприемлем, а то, что при этом присутствует столько людей, превращало происходящее в настоящую пытку.
— Зира, — ответила Зира.
— Понятно, — сказал Хартлей. — Произносить звуки она, действительно, умеет, но, доктор Диксон, какой вывод мы должны сделать из этого: Зира — это ее имя, или это какое-то слово в ее языке, означающее, возможно, да или нет, или что-то еще?