Бегство за грань реальности. Вперед в прошлое
Шрифт:
Часть кораблей попыталась пойти на прорыв из бухты и угодила под огонь линкоров и крейсеров Императорского флота. Этот сосредоточенный на них огонь утопил часть из них, а остальные заставил вернуться обратно в бухту.
А Евангелионы тем временем вытаптывали береговые батареи, прикрывавшие бухту со стороны моря. Огонь с кораблей, ведущийся по ним, не доставлял их пилотам никакого беспокойства. АТ-поле игнорировало попадания всех этих снарядов. Когда последние батареи тяжелых орудий были уничтожены, Евангелионы встали у краев бухты и создали мощные щиты из АТ-поля, которые прикрыли места высадки десанта.
Многочисленные транспортные корабли подошли к мелководью и начали выгружать армейские
Генерал Шорт, видя непреодолимую силу, приказал гарнизону острова Оаху капитулировать. Аналогичным образом поступили и капитаны уцелевших эсминцев и сильно поврежденных линкоров, которые на свою беду успели вернуться в бухту после неудачного похода в море. Японские военные деловито занимали строения военно-морской базы и везде снимали американские и поднимали свои флаги. База была захвачена полностью. Конечно, среди военных нашлись отчаянные и смелые люди, которые не смирились с капитуляцией и ушли партизанить в леса острова, но их было не очень много, и отбить базу у агрессоров они никак не могли. К тому же японские военные имели большой опыт в деле борьбы с партизанами. Воюя в Китае на протяжении длительного времени, они привыкли к засадам, которые местные повстанцы устраивали на них. И вряд ли американские военные могли выдумать что-нибудь более изощренное, чем их азиатские прототипы.
Но это все было уже не важно. Важно было лишь то, что база была взята под контроль, а Америка получила сильную пощечину и потеряла передовые базы своего флота. Ведь кроме Перл-Харбора в этот роковой для США день были захвачены еще две перспективные базы на Уэйке и Гуаме.
Поэтому этот день в США вполне справедливо назвали вполне заслуженным названием. "День Позора".
Часть 4. Начало Великой войны на море.
Глава 1. В кабинетах власти США и Великобритании.
Пока японские военные устанавливали свой полный контроль над основной базой США на Тихом океане, в далеком Вашингтоне президент Рузвельт выступил перед спешно собравшимся Конгрессом и довел до избранников народа сведения о коварном нападении японских варваров на Перл-Харбор и Панамский канал. Собственно говоря, доказательств того, что диверсия на стратегическом гидротехническом сооружении дело рук именно воинов Страны Восходящего Солнца, у президента не было. Но конгрессменам, которые очень хорошо понимали интересы страны, вполне хватило доказательств виновности главного конкурента США в атаке на Тихоокеанский флот. Короткое голосование и война Японии была объявлена единодушно.
Франклин Рузвельт воспользовался их волеизъявлением и представил им на утверждение целый ряд законов, которые в другое время были бы отвергнуты Конгрессом. Но теперь согласно воле представителей Конгресса наступило военное время. Поэтому конгрессмены так же дружно проголосовали за закон об увеличении армии и флота и вотировали выделение на его реализацию дополнительных средств в размере 40 миллиардов долларов. Кроме того, конгрессмены утвердили предложение президента о создании единого командования всеми войсками, участвующими в войне. Такое решение развязывало Рузвельту, который согласно закону являлся верховным главнокомандующим США, руки, позволяя делать то, что он раньше не имел права. Получив требуемое ему от конгрессменов, президент покинул конгресс. Ему предстояло совещание с наиболее доверенными советниками по военным делам. На нем предстояло обсудить очень важные вопросы.
Вернувшись в Белый дом, Рузвельт поинтересовался у старшего слуги прибыли ли ожидаемые им гости. Положительный ответ обрадовал президента, и он отправился в Овальный
Это были участники его утреннего разговора в сопровождении нескольких особ более низкого ранга. Дуглас Макартур, Джордж Маршалл, Эрнест Кинг и Франклин Нокс поспешили навстречу к верховному главнокомандующему. Он снова пожал им руки, хотя они сегодня уже виделись. Потом он обратил свое внимание на прочих людей, присутствующих рядом с ними.
Это были начальник штаба ВМС адмирал Старк, и его подчиненный контр-адмирал Нойес, отвечавший за отдел средств связи ВМС. Кроме них президент пригласил на это важное совещание главу ФБР Эдгара Гувера.
Президент пожал им всем руки и пригласил зайти в кабинет, дверь которого прямо перед ними открыл слуга. Гости чинно проследовали в кабинет, и слуга закрыл за ними двери.
– Ну что господа военные, - произнес недовольным голосом хозяин Белого дома: - Как же вы допустили, чтобы эти несчастные узкоглазые застали наш флот врасплох и почти полностью уничтожили? Где была наша разведка? Кто ответит за этот позорный разгром? Этот день войдет в историю как "день позора". Понимаете ли вы, что во всем этом виноваты именно мы, а не кто-нибудь иной?
– Господин президент, - произнес адмирал Старк, в сторону которого сделал свой выпад Рузвельт: - Разведка исправно перехватывала все сообщения японских военных и дипломатов. Но эти коварные азиаты сумели переиграть нас. До последнего момента в их сообщениях не было ни единого намека на скорое начало войны.
– Это не оправдывает вас, господин адмирал, - раздраженным голосом сказал верховный главнокомандующий США: - Провал ваших подчиненных - это пятно, которое ложится на вашу репутацию. Но в этом невиданном разгроме, масштабов которого мы еще не знаем, есть вина не только разведки. Почему все остальные военноначальники не приняли никаких мер для защиты нашей территории от нашествия врага? Кстати говоря, кто-нибудь из здесь присутствующих может мне сообщить о наших потерях хоть какие-нибудь сведения?
Последний вопрос хозяина Белого дома вызвал у присутствующих в Овальном кабинете оцепенение. Отвечать на него не хотелось никому из присутствующих. Отчет о поражении - это не рапорт о победе. У победы много родителей, а поражение - это всегда сирота.
Когда молчание затянулось и на четко заданный ответ глава страны не получил никакого ответа, тот нахмурился и бросил недовольный взгляд на адмиралов и генералов. Те, видя недовольство президента, ежились под своими мундирами. Кому-то надо было выступать первым и прикрывать всех остальных. "Неужели не найдется герой, который вызовет огонь на себя?" - думал министр военно-морского флота Нокс: - "Но кто может решиться на такое? Только тот, кому совершенно нечего терять".
И мысль министра материализовалась. Герой нашелся. Им оказался адмирал Нойес, отвечавший за средства связи флота. Из всех присутствующих в этом кабинете он был самым информированным по той самой причине, что в разгар боя американские корабли выходили на связь без использования ненужных кодов. Линкорам и крейсерам, застигнутым врасплох нападением, не было никакой необходимости в соблюдении секретности. Поврежденные корабли предупреждали уцелевшие об опасности, жертвой которой они стали. Каждое серьезное повреждение сопровождалось радиограммой. Поэтому поток сообщений с началом боев стремительно возрос, и на его основе можно было судить о жертвах флота. Кроме сообщений с моря были сообщения с военно-морских баз на Гуаме, Уэйке и в Перл-Харборе. Так что информации для анализа у подчиненных адмирала Нойеса было вполне достаточно.