Бегущая могила
Шрифт:
— Понятно, — сказал Страйк, — но когда ты сказала Саксону, что в церкви есть оружие, это было сделано, чтобы напугать его, или это правда?
— Напугать его, — сказала Эбигейл. После некоторого колебания она добавила: — Но я могла бы… они могли бы быть ненастоящими. Я не знаю. Я не могла бы поклясться в суде, что это то, что я видела.
— Так ты видела не пистолет, а пистолеты?
— Да. Ну, так они выглядели.
Теперь Робин повернула голову и посмотрела на телефон в руке Страйка.
— Где было это оружие? —
— У Мазу они были. Однажды я зашла к ней в кабинет, чтобы рассказать о чем-то, и увидела, что сейф открыт, а она захлопнула дверцу. Это было похоже на два пистолета. Она странно относится к ферме Чепменов, я говорила. Она часто рассказывала о том, как приезжала полиция, когда там были Кроутеры. Когда я увидела эти пистолеты, я подумала, что ее больше не поймают, но не знаю, может, они и не настоящие, я их только на секунду увидела.
— Нет, я ценю это, — сказал Страйк. — Пока ты здесь, я также хотел спросить…
— Баз рассказал тебе о моем кошмаре?
Страйк колебался.
— Да, но я не об этом хотел спросить, и позволь мне подчеркнуть, что, насколько я понимаю, тот факт, что ты и твой друг пытались предотвратить порку, говорит гораздо больше…
— Не делай этого, — сказала Эбигейл. – Не надо, блядь… не пытайся делать… ублюдки. Мне даже не позволено видеть личные гребаные кошмары.
— Я ценю…
— О, черт побери, — сказал Эбигейл. — Просто отвали. Ты не “ценишь”. Ты ничего не знаешь.
Страйк мог сказать, что она сейчас плачет. Вследствие негромких звуков, доносящихся из телефона, и каменного взгляда напарницы, сидящей рядом с ним, он чувствовал себя не лучшим образом.
— Извини, — сказал он, не очень понимая, за что он извиняется, если только не за то, что впустил Барри Саксона в свой кабинет. — Я не собирался упоминать ничего подобного. Я хотел спросить тебя о сестре Алекса Грейвса, Филлипе.
— А что с ней? — сказала Эбигейл осипшим голосом.
— Ты сказала мне, что твой отец заставил ее есть из его рук, когда мы встретились.
— Да, — сказала Эбигейл.
— Она тогда немного побродила по ферме, да?
— Пришла навестить своего брата, да, — сказал Эбигейл, которая явно старалась звучать нормально. — Что ты делаешь на шоссе A40?
— Еду в Торнбери.
— Никогда о таком не слышала. Ладно, хорошо — я тебя отпущу.
И прежде чем Страйк успел сказать что-то еще, она повесила трубку.
Страйк оглянулся на Робин.
— Что ты думаешь?
— Я думаю, она хорошая, — сказала Робин. — Надо ехать.
Она включила двигатель и, дождавшись перерыва в движении, выехала на дорогу.
Они ехали минут пять, не разговаривая друг с другом. Стремясь создать более благоприятную атмосферу, Страйк наконец сказал:
— Я не собирался вспоминать о ее кошмаре. Я чувствую себя неловко из-за этого.
— И где же эта деликатность, когда речь идет о Флоре Брюстер? — холодно спросила Робин.
— Ладно, —
— Я никогда не называла это “ужасом”, я не говорила, что я пережила военные преступления или что-то еще…
— Черт возьми, я не говорю, что ты преувеличиваешь, насколько все было плохо, я говорю, что если есть свидетель того, что они действительно кого-то убили, я бы подумал…
— Дело в том, — сердито сказала Робин, — что Эбигейл Гловер больше в твоем вкусе, чем Флора Брюстер, поэтому ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что расстроил ее, тогда как…
— Что это значит, “больше в моем вкусе…”?
— Поднимается на ноги, поступает на пожарную службу, делает вид, что ничего этого не было…
— Если тебе от этого станет легче, у нее пограничные проблемы с алкоголем и, похоже, она безрассудно распутна.
— Конечно, мне от этого не легче, — яростно сказала Робин, — но ты так недоброжелательно относишься к богатым людям! Ты осуждаешь Флору, потому что она может позволить себе встречаться с Пруденс, и она “сидит на заднице”, в то время как…
— Нет, это о том, что Брюстер занимается искусством вместо того, чтобы…
— Что, если она была настолько психически больна, что не была уверена в том, что реально, а что нет? Ты ведь не спрашивал Эбигейл о том, как выглядят эти предполагаемые пистолеты?
— Она, черт возьми, не рисует их и не размещает в Интернете с логотипами ВГЦ! Отмечу, что Брюстер не настолько чертовски больна, чтобы не лечь на дно, как только я упомянул Дейрдре Доэрти, подумав: “Черт, это привлекло немного больше внимания, чем я хотела!”
Робин никак не отреагировала на это, а лишь пристально смотрела на дорогу впереди.
Морозная атмосфера в машине сохранялась и на автостраде, каждый из партнеров был поглощен своими неприятными мыслями. Страйку пришлось столкнуться с неприятной ситуацией, когда его собственные предрассудки были разоблачены. Что бы он ни говорил Робин, у него сложилось нелестное представление о девушке, нарисовавшей труп Дейрдре Доэрти, и, если быть абсолютно честным (что он не собирался делать вслух), он причислял ее к женщинам, наслаждающимся сеансами рейки в роскошной клинике доктора Чжоу, не говоря уже о детях его отца, живущих за счет семейного богатства, имеющих под рукой дорогих психотерапевтов и частных врачей. Если им это понадобится, то они будут защищены от суровых реалий рабочей жизни своими трастовыми фондами. Несомненно, девушке Брюстер пришлось несладко, но и у нее были годы под солнцем Киви, чтобы осмыслить увиденное на ферме Чепмена, и вместо того, чтобы добиваться справедливости в отношении утонувшей женщины и спасения детей, оставшихся без матери, она сидела в своей уютной квартире на Строберри-Хилл и занималась искусством.