Бегущая с демоном
Шрифт:
Она не принадлежит этому миру, поняла она, слезы покатились по щекам, и это ощущение было невыносимым.
Глава 7
Перед обедом Нест снова отправилась побегать, не дождавшись, пока спадет жара: ей надо было уйти из дома. Она спросила бабушку, нормально ли будет так поступить, и та, безошибочным инстинктом чувствуя глубинные потребности внучки, дала добро. Шел седьмой час вечера; солнце еще не скрылось на западе, все покрывала золотистая дымка. По мере того как яркий свет бледнел, краски окружающего мира становились глубже. Зелень превращалась в изумрудную, стволы деревьев обретали чернильно-черную глубину. Небо же завораживало чистейшей синевой, казалось: если бы не сила земного притяжения — и можно было бы воспарить и окунуться в него, словно в океан. Нест свернула на Синиссипи-роуд и слышала, как колышущиеся ветви деревьев перешептываются: то ветерок играл в кронах. Они словно издавали сочувственные вздохи. Был вечер пятницы, кончалась рабочая неделя. Впереди — долгожданный праздничный уик-энд. Нест добежала до конца Синиссипи и повернула на восток к Вудлауну. Перед ней раскинулась широкая беговая трасса, разветвляющаяся на несколько дорожек, ведущих к домам — с лужайками изгородями, садами. И дальше трасса исчезала на горизонте. Нест размеренно бежала, ощущая, как ровно бьется сердце и кровь пульсирует в теле; она дышала ровно, а мысли так и роились в голове. Движение ног завораживало ее, она словно окунулась в особый мир. Окружающие картины разворачивались, будто написанные красками на холсте, и она растворялась в них. Соседи работали в садах или сидели на крылечках, пили чай или лимонад, а то и что покрепче. Собаки и кошки спали. Дети играли во дворах и, когда она пробегала мимо, некоторые бросались к ней, будто тоже хотели убежать. То тут, то там кто-нибудь знакомый махал рукой, и от этого девочка чувствовала себя гораздо приятнее: мир снова улыбался ей, она была его частицей.
Нест пробежала вдоль Вудлауна, повернула влево к Мунлайт-Бэй. Она бежала мимо лодок и трейлеров: те ехали в сторону Государственного парка Уайт-Пайнз в шестидесяти милях отсюда. Она бежала по круговой дороге мимо прибрежных домов, потом снова повернула к западу и направилась домой. Медленно, но верно ее душевная рана затягивалась, оставаясь в следах на дороге. К тому времени, когда она сделала очередной поворот, Нест уже чувствовала себя гораздо лучше. Рубашка прилипла к телу, лицо блестело от пота. Она ощущала себя усталой, выжатой и в то же время обновленной. Уже приближаясь к задней двери, она позволила себе кинуть мимолетный взгляд в парк, возвращаясь к сегодняшним событиям. Теперь она могла лучше понять, что сделала с Дэнни Эбботтом — или, скорее, что сделала с собой. Боль воспоминания была резкой, но краткой. Она устало вздохнула, повторяя себе, как всегда делала, когда все было скверно: я всего лишь ребенок — хотя, как и раньше, понимала: это не так.
Девочка быстро приняла душ, переоделась в чистые шорты и футболку с надписью «Леди Латте» и спустилась к обеду. Она сидела за столом вместе с дедушкой и бабушкой и ела тунца, макароны, запеченные с зеленой фасолью, и персики из повседневного китайского фарфорового сервиза. Бабушка потягивала бурбон с водой и вяло ковырялась в тарелке. Старина Боб спросил Нест, как прошел день, внимательно послушал рассказ о рыбалке с друзьями и ни словом не обмолвился про ее ночную вылазку в парк. Через открытое, затянутое сеткой окно с улицы долетали звуки — отдаленные, приглушенные: крики игроков и зрителей вечерних матчей по софтболу, шуршание шин по асфальту, рычание газонокосилки через несколько участков, переливчатый детский смех. В доме Фримарков не было кондиционера, поэтому звуки доносились весьма отчетливо. Бабушка и дедушка Нест не понимали, как можно жить, отгородившись от мира. Они как будто говорили: жару легче перенести, если принимаешь ее.
— Есть новости с забастовкой? — спросила Нест деда, когда они закончили обсуждать рыбалку — в основном, чтобы поддержать разговор.
Он покачал головой, проглотил последний кусочек и отодвинул тарелку. Пожал широкими плечами.
— Нет, Нест. Они даже не могут договориться, какой нынче день недели. — Он потянулся за газетой и быстро просмотрел заголовки. — Не думаю, что резолюцию примут в ближайшее время.
Нест взглянула на бабушку, но та смотрела в окно с безразличным видом; пепел с сигареты сыпался между пальцев.
— Меня это больше не касается, — резко заявил Старина Боб. — Хоть за это можно быть благодарным. Пускай все расхлебывают другие.
Нест покончила с обедом и стала думать о Пике и парке. Кинула взгляд в окно, где уже начинало темнеть.
— Посмотри-ка, — Старина Боб брезгливо тряхнул газетой, словно по ней ползали блохи. — Ты только посмотри. Двое мальчишек выкинули третьего, пятилетнего, из окна в чикагской квартире. С пятнадцатого этажа. Никакой причины, просто сделали это, и все. Им десять и одиннадцать соответственно. Десять и одиннадцать! Да что же, черт побери, происходит в мире!
— Роберт, — Ба бросила на него укоризненный взгляд поверх очков.
— Ну, тебе должно это быть интересно, — Старина Боб сложил газету и посмотрел на Нест. — Извини меня за грубость. — Он посидел немного, читая про себя. Открыл внутреннюю страницу. — О, нет. — Он вздохнул и замотал головой; в глазах плескался гнев. — Вот еще, на этот раз ближе к нам. Одна из девочек Андерсон, что живут по Тридцатой дороге, прошлой ночью застрелила своего отца. Она заявляет, будто он приставал ко всем девочкам с раннего детства. Потом, мол, она об этом забыла, пока не увидела сон. — Он почитал еще немного, хмыкая. — А еще утверждает, что у нее психические проблемы и семья ничего не сможет с ней сделать.
Роберт почитал подольше, потом отбросил газету.
— Новости не стоят газеты, в которой их печатают. — Он пару секунд изучал стол, потом взглянул на Эвелин, подождав ее реакции. Та сидела молча, снова глядя в окно. Лишь рука механическим движением стряхивала пепел в пепельницу.
Глаза Старины Боба затуманились печалью. «Снова пойдешь играть?» — спросил он внучку.
Нест кивнула, вылезая из-за стола.
— Вот и хорошо, — одобрил дедушка. — Только смотри, вернись до темноты. Извинения не принимаются.
Само высказывание и тон, которым оно было произнесено, наводили на мысль, что, хоть он и не стал говорить о ночной прогулке, все равно не забыл о ней. Нест снова кивнула: пусть знает, что она все поняла.
Дедушка поднялся и вышел из-за стола, забрал газету и удалился в свою «берлогу». Нест с минуту посидела, глядя ему вслед, и тоже стала вставать.
— Нест, — окликнула ее бабушка, глядя теперь прямо на нее. — Что случилось сегодня днем?
Нест замешкалась, пытаясь сообразить, что ответить.
— Ничего, Ба.
Бабушка смерила ее суровым взглядом.
— Убери посуду в мойку, прежде чем уйдешь, — наконец промолвила она. — И помни, что сказал тебе дед.
Две минуты спустя Нест была уже на заднем дворе — спускалась со ступенек. Мистер Царапкин куда-то исчез, и его место заняла мисс Шалунья. Титулованный мышелов, она выглядела более бдительной, свернувшись клубочком за сараем с инструментами и нюхая воздух. Нест подошла и почесала ее белую шейку, затем направилась к изгороди и дальше — в парк. Комары жужжали над ухом, девочка раздраженно отмахивалась от них. Против комаров магия не особо и помогает. Пик хвастался как-то раз, что у него есть средство убрать их, но оно оказалось таким зловонным, что убирало заодно и всех остальных. Даже стопятидесятилетний лесовик не все на свете знает.
Девочка приблизилась к изгороди, прислушиваясь к звукам игры в софтбол, бывшей в самом разгаре. И тут случайно заметила пожирателей на заднем дворе Петерсонов. Их было двое, они прятались с кустах сирени за компостной кучей, которую Анни Петерсон готовила для своих овощных грядок. Пожиратели наблюдали за Нест своими плоскими, невыразительными глазами: кроме глаз, при свете ничего и не было видно. Их наглость испугала ее. Они как будто затаились и ждали ее, надеясь застать врасплох. Их безжалостность и явные кровожадные намерения нервировали. Нест раздраженно повернулась к ним. Скоро уже не останется ни одного места, не оскверненного присутствием пожирателей.