Бехеровка на аперитив
Шрифт:
– Есть сигнал! – доложил Поленов. И минуту спустя добавил: – Координаты определены!
Сергеев с каменным лицом, чтобы не спугнуть удачу, ввел цифры в компьютер. И хрипло скомандовал:
– Пуск!
Большой палец командира вдавил красную кнопку. Старпом нажал свою указательным. Но частности значения не имели. Стартовая цепь была замкнута.
В первой ракетной шахте включились двигатели висящего в надежных зажимах-направляющих «Смерча». Крышка люка отошла в сторону. Преодолевая сопротивление воды, «Смерч» рванулся сквозь герметичную манжету горловины. Огромная сигара, длиной шестнадцать,
Специальные пороховые заряды испаряли воду, окружая «Смерч» слоем пара, и он мчался сквозь океанскую толщу, как поршень в хорошо смазанном цилиндре. Чернота глубины постепенно рассеивалась светом Верхнего мира. Вот и граница между океаном и атмосферой – тонкая зеркальная пленка, искажающая изображение преломлением световых лучей.
Чайки шарахнулись в стороны: на синих волнах вздулся кипящий белый пузырь и тут же лопнул, с грохотом выпуская из себя громаду экспериментальной ракеты. Оставляя за собой столб огня, «Смерч» мгновенно перечеркнул мирный африканский день и растворился в синеве неба. От стаи чаек остались только медленно кружащиеся обугленные перья.
В Центральном посту «России» царила тишина. Напряжение несколько спало, но запуск – это только половина дела. Да и то только тогда, когда сделана вторая. Без точного попадания про удачный запуск никто не вспомнит. Офицеры ждали результата.
Через двадцать минут на имя Сергеева поступила шифрограмма от командующего ВМФ: «Условная цель поражена, отклонение составило менее 500 метров. Поздравляю вас и весь экипаж с успешным выполнением важного правительственного задания. Благодарю за службу!»
Вначале Центральный пост, а через несколько минут и весь корабль взорвались криками радости и ликования.
В штаб-квартире ЦРУ, напротив – царило уныние.
– И как мы оправдаем огромные расходы, затраченные на этот бесполезный проект? – раздраженно вопрошал Директор, нацелив дрожащий от ярости указательный палец в грудь начальника русского отдела.
Фоук опустил голову.
– Они применили некие суперсовременные технологии, сэр! Совершенно фантастические технологии! Мы даже не предполагали, что у них есть такая аппаратура и такие возможности…
По возвращении на базу Сергеев досрочно получил звание капитана первого ранга. Он был очень рад, но матрос-торпедист Терешкин еще больше радовался полученному отпуску.
А в поселке нгвама раскрашенный деревянный идол улыбался всеми пятью головами поклоняющимся ему аборигенам. А спрятанный внутри радиомаяк исправно посылал сигналы всем, кто хочет и может их услышать.
Три дня после дня «Ч».
Москва
– Да знаю я, Дима, все знаю! – Иван не принимал меня почти неделю, зато сейчас излучал полное добродушие, дружеское участие и радость от долгожданной встречи. – Они просто идиоты! Это же надо – получить такие дурацкие результаты и на полном серьезе отрабатывать твои связи с папуасской разведкой! Или тридцать половых контактов за… ты на сколько туда ездил? На две
– Ездил… Они меня держали насильно и хотели сожрать…
Иван захохотал.
– Ну, если наши тебя не сожрали, то папуасам это точно не под силу!
Он думал, что шутит, но на самом деле попал в самую точку.
– Так что, мне не надо больше писать объяснений?
– Каких объяснений! Линцева выдрали как сидорову козу за то, что он к тебе прицепился с такими глупостями. Ты у нас герой! Маяк-то твой сработал в лучшем виде! Утерли нос американцам! Президент нами доволен, гэрэушников мы обошли… Ждем орденов, медалей, званий. Я вот уже назначен начальником отдела! И тебя будем поощрять!
– Только не скупитесь, ладно? Если премию, то хотя бы тысячу рублей, не меньше…
Иван захохотал еще громче.
– Молодец, ты все шутишь, все подначиваешь! За это я тебя и люблю! Хочешь, выпьем по граммулечке виски? У меня есть хороший…
– Спасибо, лучше в другой раз. Я привык к орахне.
– Это еще что такое?
– Пиво. Они жуют всякие корни, кору, сплевывают в чан, потом оно бродит… Неплохое пиво получается…
Иван, наконец, перестал хохотать и скривился. В этот момент я и вышел из кабинета.
Две недели после дня «Ч».
Москва
– Давай еще по одной, дружище!
– Давай. Но надо вначале сказать тост. Как я понимаю, ты становишься специалистом по России, и должен знать, что у нас не пьют молча.
Мы сидим в комнате за разложенным по столь торжественному поводу столом-тумбой. Первоначально я провел американца в уютную восьмиметровую кухоньку, где и принято принимать гостей в самобытной, не похожей на другие страны России. Но Юджину Уоллесу там не понравилось: тесно и душно. Честно говоря, это я, только открыв дверь, шепотом попросил, чтобы ему не понравилась кухня.
– Говори тост, дружище!
– На – здо-ро-вье! – с сильным акцентом говорит Юджин и громко хохочет.
Да, мой английский гораздо лучше, чем его русский. Понимает он практически все, а вот говорить так и не научился… Вряд ли его назначат резидентом в Москве. Скорей всего, предположение Ивана не имеет под собой никакой почвы. Впрочем, он всегда выдвигает самые неправдоподобные и примитивные версии.
– С чего ты взял, что я буду специалистом по России? – Юджин переходит на английский.
Мы не виделись пять лет. За это время он набрал килограммов десять, раздался в плечах, заматерел. Челюсть и взгляд потяжелели, черты красного лица еще больше загрубели, глубже стали носогубные складки. Крупный острый нос все так же смотрел влево – пластическую операцию Юджин так и не сделал.
– Ну, ты же приехал в Москву…
Он усмехнулся.
– Это не связано со специализацией.
– А с чем? С подготовкой экскурсоводов?
Я открываю вторую бутылку «Русского стандарта», вновь наполняю хрустальные стопки. На белой скатерти квашеная капуста, соленые бочковые помидоры, маринованные грибочки, сало, огромная сковорода с яичницей и жареной колбасой. Хорошо сидим, как и подобает двум старым товарищам, которые давно не видели друг друга.