Белая Гора
Шрифт:
Совсем я ничего о нём не знала,
И потому я бабушку свою,
Любя безмерно, мамой называла.
Она была ещё не так стара,
Ещё бодра, её Варварой звали,
Щедра, и милосердна, и мудра;
Меня же – Валентиной или Валей.
Ох, как же я была глупа тогда!
Нетерпелива, ветрена, тщеславна,
Себялюбива, вспыльчива, горда,
Ума – на грош, смиренья – и подавно!
Я, несмотря на всю свою любовь,
Частенько маму Варю обижала.
Она же не сердилась, вновь и вновь
Всё неразумной дочери прощала.
Хотелось ей покоя, тишины
И для молитвы, и для размышлений,
Мне ж были песни громкие нужны,
Подружки, игры, шутки, развлеченья.
Теперь я вспоминаю со стыдом,
Как мама Варя, бедная, страдала,
Когда «на всю катушку», на весь дом
Я радио вечернее включала.
А бабушка, порой, из рук иглу
Не выпускала ноченькой бессонной,
Чтобы могла пойти на танцы в клуб
Я в платье новомодного фасона.
Работала, не покладая рук,
В колхозном поле и в посёлках где-то,
Чтоб я не хуже всех своих подруг
Была всегда обута и одета.
Я думала, что будет так всегда,
Что бабушка моя со мной навечно.
Но вот внезапно в дом пришла беда.
Случился ночью приступ с ней сердечный.
Она же накануне-то всю ночь
Мне платье шила к выпускному балу.
Я не смогла ей вовремя помочь:
Я на балу с друзьями танцевала.
А утром в дом вхожу – лежит она
В поту холодном, учащённо дышит,
Глаза закрыты, мертвенно бледна.
Трясу, кричу, зову, – она не слышит.
Но лишь на краткий миг очнулась вдруг –
Какая-то в ней пробудилась сила,
Она, моих не выпуская рук,
В ладонь мне что-то левую вложила.
Глаза закрыла вновь. И даже двух
Минуток не прошло, – она зевнула
Подряд три раза, испустивши дух,
А я подумала: она уснула.
Я не успела ей сказать: «Прости!»
Сказать: «Люблю!» я тоже не успела.
Я левой не могла разжать горсти
И рядом всё сидела и сидела.
Когда ж раскрыла, наконец, ладонь,
Там – ничего, она совсем пустая.
На миг в ней вспыхнул будто бы огонь,
Да и погас, руки не обжигая.
Оторопев, на бабушку гляжу –
Всё так же неподвижна мама Варя.
И тут взяла меня такая жуть,
Я поняла: она же неживая!
Тогда я, под собой не чуя ног,
Бегу к соседке, тётушке Наталье,
Крича на всё село… Все, кто чем мог,
Сельчане помогли. Земле предали,
Похоронили, хоть и скромно пусть,
Но сделали так, как она просила:
Отпели в церкви, чтоб сорокоуст,
Крест – деревянный чтобы! – на могилу.
И поминали, дружно, всем селом,
Слов много добрых, тёплых говорили.
А разошлись – и опустел наш дом,
И холодно в нём стало, как в могиле.
О переезде в город не могла
Я и подумать: мне мешало что-то.
И вот в Продмаге на краю села
Устроилась на лёгкую работу.
Конечно, я не скрою, лучше мне б
Поехать в город продолжать учиться,
Но чтобы зарабатывать на хлеб,
Его я продавала. Продавщица!
Никто не ведал, грезила о чём,
О чём мечтала, за прилавком стоя,
Девчушка, что хотела быть врачом,
Призванье в жизни у неё какое?
Молилась по утрам и вечерам,
Как в детстве мама Варя приучила,