Белая Гора
Шрифт:
Саровского себе купила.
Полезла на чердак, достала,
Святой водою окропила
Иконы бабушки. Сначала
Их на комод. В передний угол
Потом повесила. Лампаду
Затеплила. Одна подруга
Зашла ко мне. Ей что-то надо
Отдать мне было. И, заметив
Прекрасно всё, тогда смолчала,
Но только про иконы эти
Всем вскорости известно стало.
Всегда в чести, всегда в почёте,
А тут – стыдили и корили
На партсобраньи на работе,
И в тот же вечер исключили
Из партии. Без сожаленья
Рассталась с красным партбилетом
И ощутила облегченье
Невероятное при этом,
Тогда ещё не понимая
Всей грандиозности событья.
Я помню день в начале мая.
С утра задумала помыть я
Окно на кухне. Встала рано.
Но не домашними делами
Все мысли заняты, а храмом:
Неделю не была я в храме.
Окно осталось не помыто,
И с видом дерзостно- весёлым
Впервые в храм пошла открыто,
Свободно через наш посёлок,
Похожий больше на деревню.
Весь из домишек деревянных.
Расцветшей веяло сиренью,
Цвели сады, цвели тюльпаны.
На ветках птицы щебетали,
Светило солнце на дорогу.
Любуясь небом и цветами,
Я начала молиться Богу.
И все цветы, деревья, травы,
Казалось, молятся со мною,
Когда по направленью к храму
Я шла с покрытой головою
И с сердцем – настежь, нараспашку,
Как алтаря святого двери,
Что раскрываются на Пасху:
«Я верю, Господи, я верю!
Все живы у Тебя, мы знаем,
И там, в Саду Твоём красивом,
Что мы зовём Господним Раем,
Живёт мой сын, солдат Василий.
Но за другого я солдата
Прошу: Ты помнить зла не можешь.
Он пред Тобою виноватый,
Солдат Сергей, мой муж Серёжа.
Но в сердце теплится надежда,
В Твоё к нам состраданье веря.
Какие ж были мы невежды!
Тебе за всех молюсь теперь я…»
Я шла и говорила с Богом,
Как с Другом старшим, не иначе,
Или Отцом, немного строгим,
Но добрым-добрым, тихо плача.
Я в храм вошла и поклонилась
Земным поклоном у Распятья
И, не стыдясь, перекрестилась.
Тут заключил меня в объятья
Наш батюшка. И прихожане
Меня с любовью окружили
И поздравляли, руку жали
И говорили: «Не чужие
Тебе мы все. Семьёю дружной
Мы здесь живём как сёстры, братья,
Поможем, если будет нужно…»
И вновь объятья и объятья.
То было за три дня до Пасхи,
До Дня Христова Воскресенья.
Ходила в церковь без опаски,
Без всяческого опасенья,
Что скажут люди. Пусть подружки
Меня обходят стороною,
Зато соседские старушки
Теперь приветливы со мною.
И, груз с души моей снимая,
Сказала тётушка Людмила:
«Тебя ведь бабка-то родная
Ещё младенцем окрестила».
На исповеди рассказала
Всю жизнь свою, о тяжких самых
Грехах, делах (хороших – мало,
Плохих – полным-полно), о храмах
Разрушенных, о сновиденьях
В моём великом страшном горе.