Белая Гора
Шрифт:
Придёт сама, – его я убеждала, –
А не придёт, так значит, разлюбила.
Она, быть может, с кем-то убежала.
С ней раньше много раз такое было».
Он продолжал искать её повсюду.
Весь день по Нине тосковал он очень.
Но знала я: с ним вместе скоро буду,
Он сам придёт ко мне сегодня ночью.
Он приходил, всегда как будто пьяный,
Ложился спать со мною, как с женою.
И ничего не помнил постоянно
На утро. Убегал больной, смурной он.
«Во сне ж твердил всё время: «Нина, Нина!»
А я в ответ: «Я здесь», упрямо веря:
Однажды скажет: «Тоня, Антонина!
Тебя, одну тебя люблю теперь я!»
Он говорил: «Как я устал смертельно»
И засыпал, откинув одеяло.
И вот тогда его в своей постели
Я тихо, нежно, сладко целовала,
Облизывая каждый ноготочек,
И дальше, сантиметр за сантиметром –
Всего, всего… Так напролёт – все ночи.
Он утром уносился буйным ветром.
Я помню взгляд затравленного зверя,
Когда к груди его своей прижала,
Он вырвался, метнулся, хлопнул дверью, –
Лишь роза на окошке задрожала.
7
Прошла зима. Без измененья
(Мы ночью вместе, днём – поврозь)
Остались наши отношенья,
И я задумалась всерьёз:
А в самом деле, где же Нина?
Роман не уставал искать.
Везде ходил, писал, звонил он,
И разыскал сестру и мать
В её родном селе неблизком,
Они там жили в нищете:
«Нет ни письма и ни записки,
Давно от Нины нет вестей,
Ни денежного перевода,
А помогала нам всегда,
Посылок нет почти полгода…
Не приключилась ли беда?»
Он дал им денег, всё, что было,
Но ничего не объяснил.
Вернулся хмурый и унылый,
И в этот вечер много пил.
А в день тринадцатый апреля
(Он свадьбы днём назначен был
На пятницу, в конце недели.
Когда б не силы ворожбы,
То были б песни, пляски, речи,
И крики «Горько! Горько!») вдруг
Нам сообщили: найден в речке
Распухший, вздутый женский труп.
На опознанье нам с Романом
Придти велели вместе в морг,
Но отказалась я, обманом
Прикинувшись больной. Как мог,
Роман узнать пытался – где там! –
Обезображено лицо,
Но было на руке надето
То обручальное кольцо
И на ногах её – ботинки,
Что он купил когда-то сам.
Она всё пела: «Как картинки
Ботинки – Нинке!» Он слезам
Своим дал волю. «Нина, Нина!» –
Шептал, не видя ничего.
На красный свет пошёл. Машиной
У перекрёстка одного
Был насмерть сбит. Похоронили
Мы, словно мужа и жену,
Их рядышком, в одной могиле.
Ох, знала я свою вину!
Когда б не я с моей любовью…
Немым укором были мне,
Как две огромных капли крови,
Два лепесточка на окне.
8
В час, когда сроку печального времени
Было уже сорок дней,
Я поняла, догадалась: беременна! –
Что-то творилось во мне.
Начал в глубинах души неприкаянной
Зреть, нарастая, протест:
Будешь ты мать-одиночка какая-то!
Спросят: а кто же отец?
Тут уж и так ходят слухи нескромные,
Сплетни плетут каждый час,
Будто в ту ночь, с околдованным Ромою,
Нина увидела нас.
Будто окликнул вахтёр общежития –
Нина ни слова в ответ:
В ярости бешеной, чтобы разбить его,
Чей-то топтала портрет.
Были на ней голубые ботиночки
И голубое пальто.
С этой вот ночи-то бедную Ниночку
Больше не видел никто.
Я и прибегла, – что долго раздумывать? –
К помощи наших врачей.
Третью сгубила я в этот раз душеньку,
Не говоря о своей.
Медленно дверь отворила я в комнату –
Сразу у входа видна
Всё ещё Нины свободная койка там,
Дальше смотрю: у окна –
Мёртвая роза с головкой бескровною,
Горько склонённою вниз.
А на полу, словно капли огромные,
Все лепестки запеклись.
9
Я села в комнате пустой,
Разбитая, без сил.
Ответа на вопрос простой:
«А кто меня любил?» –
Искала долго. Ну, Роман,
Он в Нину был влюблён,
Не в счёт. Да, был ещё Степан,
Но вот женился он
На простенькой девчонке той,
Она, не мне чета,
Хоть не блистала красотой,
Была скромна, чиста.
Полгода целых Михаил
Жил словно муж со мной
И клялся мне, что он любил,
Но, вот, своей женой
Назвал другую. Говорят,
Она умна, мила,
Ему двоих детей подряд
В три года родила.
Я долго б эти имена
Перебирать могла.
Внезапно мысль меня одна
Пронзила как стрела:
Ах, мама, мамочка моя,
Способная любить
Меня такой, как есть! А я,
Как я могла забыть?!
Тебе – ни одного письма –
Пять лет!.. Но не беда,