Белая колдунья
Шрифт:
—Я слышал, что в поместье и в деревне происходит неладное, — заметил сэр Ричард. — Но мне сказали, что таковы ваши распоряжения, и я понял, что не имею права вмешиваться.
— Если бы только мне кто-нибудь сообщил, что происходит! — сказал маркиз. — Уверяю вас, я немедленно вернулся бы домой.
Он снова почувствовал свою вину в том, что поддался на уговоры Локейди и так надолго остался в Лондоне после возвращения в Англию.
—Я уверен, милорд, что теперь вы все исправите, — сочувственно произнес начальник полиции. — И если я могу чем-то помочь вам,
— Спасибо, — ответил маркиз. — Я буду признателен, если этот неприятный случай самоубийства не станет достоянием общественности и не попадет в местные газеты.
—Думаю, это можно устроить, — пообещал начальник полиции. — Я знаю владельца газеты графства и уверен, он сделает то, о чем я его попрошу от вашего имени.
—Я рад, что вы меня понимаете.
Сэр Ричард пригласил гостя остаться на ленч, но тот отказался, объяснив, что договорился о встрече с мисс Ромилли.
— Очаровательная молодая леди! — с жаром воскликнул он. — Она сделала много полезного здесь. Насколько я знаю, ее отец — выдающийся писатель.
—Он сейчас слишком занят, чтобы встретиться со мной, — ответил маркиз. — Но я надеюсь возобновить наше знакомство, когда он закончит свою книгу.
—Милорд, я не могу поверить в то, что найдется хоть один человек, который посчитал бы написание книги важнее, чем общение с вами. Вот уж век живи — век учись!
С последним выводом маркизу трудно было не согласиться. Провожая его до двери, сэр Ричард попросил:
— Буду вам чрезвычайно признателен, если вы станете держать меня в курсе того, что происходит в вашей деревне. Я хочу знать обо всем, что случается в графстве.
— Мисс Ромилли утверждает, что первое из того, что я должен сделать, — это устроить праздник и возвести школу, — сообщил маркиз. — А пока она будет строиться, детей придется учить в одной из комнат замка, потому что больше негде.
Начальник полиции с удивлением посмотрел на него.
—Я не могу поверить! — воскликнул он. — Насколько мне известно, ваш отец не позволял никаких сборищ в замке, да и соседей привечал у себя только по особым случаям.
—Это правда, — признал маркиз. — Но теперь я намерен все изменить. Поэтому придется открыть школу в замке.
— Чувствую влияние Флоры Ромилли, — усмехнулся начальник полиции. — Не зря ее называют доброй колдуньей.
Возвращаясь домой, маркиз снова размышлял о природе колдовства, — но, увы, вовсе не о деяниях «доброй колдуньи».
Его не покидало ощущение, что Локейди угрожает ему, фактически преследует, как тигрица преследует свою добычу.
«Что мне делать? Как избавиться от наваждения?» — ломал он голову.
Он подумал, что, если бы здесь по-прежнему жил викарий, можно было бы обратиться к нему. Маркизу было хорошо известно, что на Ямайке, где он не раз бывал, в новый, только что выстроенный дом всегда приглашают экзорциста из опасений, что в жилище прежде законных хозяев может обосноваться какая-нибудь злая сила.
Понятно, что викарий маленького деревенского прихода едва ли знает специальные молитвы для таких случаев, да и не поверит он в их необходимость.
В замке, насколько он знал, не было привидений, никто никогда их не видел и не слышал. Конечно, были слуги, которые жаловались, что их что-то пугает по ночам, как правило, в районе нормандской башни. Если они и слышали какие-то звуки, маркиз был уверен, что все дело в летучих мышах. Если же им чудились темные фигуры, то, скорее всего, это какой-то парень с конюшни, притаившись у черного входа, пытался напугать какую-нибудь хорошенькую служанку.
Но то, с чем маркиз столкнулся сейчас, то, чем занимается Локейди, — совсем другое дело. Маркиз не верил, что какое-нибудь растение Флоры может воспрепятствовать Локейди доминировать в его мыслях или изгонит образ этой женщины из его снов.
Он приехал в замок за пять минут до ленча. И снова миссис Баулз потчевала его превосходными блюдами.
Когда он уже пил кофе, ему доложили, что приехала мисс Флора. Маркизу вдруг стало неловко: он ведь мог пригласить ее на ленч. Выходит, он следует своему отцу, который не любил, когда кто-нибудь приезжал в замок, и всячески сторонился соседей.
В то же время он начинал понимать, что на подсознательном уровне ему просто не хочется, чтобы эта девушка заинтересовалась им как мужчиной. Он не мог не заметить, что женщины готовы ради него на многое — и не только из-за его титула, но и потому, что он попросту интересный мужчина. Локейди была не единственной красавицей, которая его преследовала. Некоторым из них он уступал, каких-то избегал, потому что они не привлекали его.
Без всякого тщеславия маркиз понимал, что происходит, когда он появляется в бальном зале. Многие женщины смотрели на него так, будто страстно желали, чтобы он заметил их привлекательность. С тех самых пор, как ему исполнилось двадцать лет, перед ним вереницей водили дебютанток из таких же знатных семейств, как и его, словно молодых лошадок на весенней конной распродаже в Ньюмаркете.
«Но сейчас, — сказал себе маркиз, — с женщинами решительно покончено! Локейди показала мне, насколько они могут быть опасны. Я не настолько глуп, чтобы дважды повторять усвоенный урок!»
Однако он хорошо понимал, что с Локейди еще совсем не покончено, она так просто от него не откажется. К тому же она обладала оружием, перед которым он пока был беззащитен.
—Я не стану о ней думать! Изгоню ее и из своих мыслей, и из своих снов! — сказал он вслух.
Выходя из столовой, он будто услышал ее смех!
Флора ждала его в нарядной голубой гостиной — этой комнатой пользовались, когда гостей было немного. И шторы, и обивка мебели здесь были голубыми. Над камином висел великолепный портрет третьего графа в детстве. Этот портрет особенно ценили в семье, а маркиз, будучи ребенком, спрашивал у матери, нельзя ли и ему надеть такой же голубой костюм.
—Если ты теперь нарядишься в такой атласный камзол, — улыбаясь, объясняла ему мать, — над тобой будут смеяться, дорогой. Но если мне удастся убедить твоего отца дать бал-маскарад на Рождество, тогда ты сможешь надеть его.