Белая королева

Майский День

И я взялся за дело. Не так и сложно всё оказалось. Дина согласилась работать с Саториным, и мы спешно готовили оборудование и помещение. Приехали её родители, я мигом с ними подружился, пригласив запросто бывать у нас. Помог нанять специалиста и составить новый контракт, нашёл подходящее и недорогое жильё для всей семьи.

Лень куда-то девалась и вместе с ней прежние дурные привычки. Я стал резче и прямее с людьми, которые окружали нас, предоставляя услуги. Сначала на меня пытались давить. Смертные не любят, когда кто-то хочет стать лучше, чем был, но как вы

понимаете, старый вампир — неподходящий объект для социального прессинга. Понемногу я приучил коллег по общему для всех нас цеху развлечений к новым замашкам старого Тача, всё прошло даже проще, чем я думал.

Странно, но занятая твёрдая позиция чаще вела к выгоде, чем приносила убытки, я завёл новые связи, со мной хотели дружить. Как прибавляется вокруг хороших людей, если и сам ведёшь себя как порядочный человек.

Считанные недели, так перевернули мою жизнь, что я почти забыл себя прежнего. Входя утром в мастерскую заранее радовался тому, что увижу. Дуэт Саторина и Дины был неподражаем и фееричен. Две яркие индивидуальности высекали искры из всего, что делали. Я не уставал наблюдать за резкими спорами, перемежаемыми самозабвенной работой. Они переживали вместе удачи и поражения, веселье и грусть и, как я полагал, вскоре неизбежно должны были либо влюбиться друг в друга, либо превратиться в хороших товарищей, которые выше всех этих нелепых романтических устремлений. Меня бы порадовал любой результат.

Я и в себя открыл щедрую доброжелательность, работал, не чувствуя усталости, часто встречался с Девенпортом, найдя в нём умного собеседника и надёжного друга, вновь сошёлся с Фениром и даже подумывал взять его в штат, когда делу потребуются дополнительные руки.

Всё было так хорошо, что боль потери почти не мучила. Я пытался осторожно разузнать о том, куда и почему исчезла Шерил, но тут даже мои связи не помогли. Всех послав, вампирша и сама не захотела остаться на месте.

А иногда тоска просыпалась. Когда вновь долетал из её комнат слабеющий день ото дня аромат или кто-то из агентов вспоминал невзначай в разговоре. Я легко прибрал к рукам осведомителей подруги, и управлял этой вольницей, пожалуй, лучше Шерил, поскольку был заметно терпеливее.

Саторин и Дина готовили первый большой проект, почти всё время свободное от сна и еды проводили в нашей мастерской, и я заглядывал к ним изредка, чтобы не получить по носу за несвоевременное любопытство. Съездив посмотреть площадку для будущего шоу, я вернулся в особняк и ощутил знакомый запах ещё на пороге.

Решив поначалу, что кто-то посмел отпереть дверь в её комнаты и распустить драгоценную память по всему дому, я оскалил клыки, но почти сразу понял, что аромат свежий и чуть чужой, как бывает всегда, когда близкий человек уезжал надолго.

Из мастерской опять неслись крики, там шёл нормальный рабочий процесс, но я прошёл мимо и прокрался на третий этаж. Дверь точно была распахнута настежь, но здесь я уже не сомневался в своих выводах, ощутил присутствие Шерил так остро, что перестал дышать.

Мечтал её увидеть, а теперь, когда она была здесь, испугался просто

до потери соображения. Зачем вернулась? Точнее отправить по назначению очередной посыл? Я переступил порог. Меня сюда никогда не пускали, но какое значение это имело теперь?

— Шерил?

Она вышла из спальни, одетая в строгий костюм — сплошь жёсткие прямые линии — и оттого вдвойне недоступная. Даже волосы, чудная белокурая метель, оказались забраны наверх в сложный водоворот на затылке. Мы смотрели друг на друга, словно встретились впервые. Сейчас она объявит, что пришла лишь забрать вещи, и мне станет ещё больнее, но пока она здесь, я должен всё сказать. Нужен я ей или не нужен, она вправе знать, что нужна мне. Очень, а не просто так.

— Шерил, вернись к нам! Саторин по тебе скучает, а мне совсем плохо. Если бы я раньше понял, как ты мне дорога, попытался бы объясниться, но как всегда опоздал.

Она смотрела на меня сузив прохладные озёрного цвета глаза и молчала. Не отвергла на подходе. Это что же: перевернулся мир? Я осторожно шагнул ближе, борясь с желанием обнять, утонуть в её сладком аромате, не отпускать никогда. Я так долго и безнадёжно о ней мечтал.

Мне всегда хотелось, чтобы инициативу проявила она: швырнула на кровать, сорвала с меня штаны и взяла победно и резко. Не знаю, почему посещали такие фантазии, я обычно предпочитал в сексе активную роль и только с Шерил мечтал быть завоёванным. Не отправленным по далёкому адресу, а оставленным себе и насовсем.

Она всё так же изучала меня непонятно и внимательно, а я уже терял ощущение реальности. Все слова куда-то делись, осталось лишь одно её имя, и я повторил:

— Шерил!

Как пузырьки шампанского в горле, я как-то пробовал, знаю. Я набрался храбрости и повторил её имя ещё раз, а потом меня внезапно без предупреждения толкнули на диван и сорвали с меня штаны. Атака так точно отвечала давним грёзам, что на долю мгновения я растерялся, но быстро пришёл в себя, и когда Шерил оседлала оказался готов к тому, чтобы она смогла взять то, что хотела.

Мы соединились легко, как будто делали это всю жизнь. Меня затрясло, я так горел от желания, скопившегося за эти недели, что боялся не выдержать долгого боя. Вскрикнув, я выгнулся ей навстречу, ладони сами в лихорадочной спешке срывали ненавистные ткани, добирались до гладкой кожи, потом затрещала моя рубашка. Каждое властное движение Шерил разрядом отзывалось в моём теле. Уносило крышу. В какой-то момент, совершив стремительный кульбит, я оказался сверху, и теперь уже она отдавалась мне охотно и без оглядки.

Мы опять что-то снесли или сломали, два вампира упоённые тем, что стали одним целым, мы брали друг от друга всю страсть, которой не докормились прежде. Не знаю даже, как долго это продолжалось и было мне всё равно: я горел, кипел и плавился от неимоверного счастья.

Очнувшись, я обнаружил, что опять лежу на спине, а Шерил вглядывается в мой лицо уже не суженными, а широко раскрытыми глазами.

— Я ведь люблю. Давно. Только не хотела быть твоей подругой, стыдилась своего чувства.