Белая кошка
Шрифт:
— Зачем постоянно стирать память?
— Стараемся тебя защитить, — ровным голосом отвечает Филип.
Ну конечно. Наклоняюсь вперед.
— Делать все, как раньше? — Достаточно расплывчато, сойдет для продолжения разговора.
— Да, — кивает Баррон, — подходишь к Захарову, дотрагиваешься до запястья и превращаешь его сердце в камень.
Сглатываю, пытаясь не сбиться с дыхания. Какой-то идиотизм. Что они такое говорят?
— А застрелить его не проще?
— Вы уверены, что он справится? — сердится
«О моем будущем». Правильно. Он же племянник Захарова, случись что со стариком — все достанется ему.
— Не трусь, — ободряет меня Филип нарочито терпеливым голосом, — работа непыльная. Мы давно уже все спланировали.
— Что ты знаешь о Бриллианте Бессмертия? — встревает Баррон.
— Принадлежал Распутину, владелец не умирает или что-то вроде, — стараюсь выражаться как можно туманнее. — Захаров купил камень на аукционе в Париже.
Наверное, я не должен знать даже этого — брат хмурится и продолжает за меня:
— Тридцать семь карат, размером приблизительно с ноготь на большом пальце, светло-красный, как будто в стакан с водой добавили капельку крови.
Что-то цитирует? Каталог аукциона «Кристис», наверное. Надо сосредоточиться на деталях, представить, что передо мной головоломка, иначе совсем съеду с катушек.
— Камень спасал Распутина от многочисленных покушений, потом несколько раз менял хозяина. Ходило много слухов: то у убийцы пистолет якобы не выстреливал в самый ответственный момент, то яд волшебным образом оказывался в бокале у отравителя. В Захарова стреляли трижды и ни разу не попали. Значит, амулет действует.
— Я думал, это легенда, миф.
— Полюбуйтесь, теперь у нас Баррон — специалист по колдовству, — ехидничает Антон.
— Я давно занимаюсь исследованиями, изучаю Бриллиант Бессмертия. — Глаза у брата блестят.
Он, интересно знать, хоть помнит свои «исследования» или просто цитирует отрывки из блокнота?
— И сколько ты его изучаешь? — спрашиваю я.
Разозлился.
— Семь лет.
— Начал еще до того, как Захаров его купил? — фыркает на переднем сиденье Филип.
— Как раз я ему и рассказал про камень.
Баррон отвечает спокойно и уверенно, но, по-моему, на лице у него испуг. Никогда не признается во вранье, не откажется от своих слов — ведь тогда все увидят, сколько воспоминаний пропало безвозвратно.
Филип с Антоном хихикают — знают прекрасно, что он выдумывает. Совсем как в детстве, когда в Карни мы вместе ездили в кино. Это воспоминание странным образом успокаивает.
— И я согласился участвовать в ваших делах?
Смеются в голос.
Надо быть очень, очень осторожным.
— А как я справлюсь с талисманом, если камень и правда охраняет своего владельца?
Вроде бы не очень
— Ты же не мастер смерти, бриллиант бессилен против твоей магии, — ухмыляется в зеркало заднего вида Антон.
Моей магии.
«Превращаешь его сердце в камень».
Я? Мастер трансформации?
«Кто тебя проклял?» Кошка во сне ответила: «Ты».
Меня сейчас стошнит. Нет, правда. Закрываю глаза, прислоняюсь лбом к холодному стеклу и изо всех сил стараюсь не думать о собственном желудке.
Он врет. Не может быть. Я…
Я мастер. Мастер. Мастер.
Одна-единственная мысль мечется в голове и отскакивает отовсюду, как маленький резиновый мячик. Не могу думать ни о чем другом.
Готов был все на свете отдать, лишь бы стать мастером, но происходящее не очень-то похоже на мои детские мечты.
«Если уж воображать себя кем-то, так уж самым талантливым и редким мастером, правильно?»
Только вот сейчас я не воображаю.
— Эй, что с тобой? — интересуется Баррон.
— Все в норме. Просто устал, ночь на дворе, и голова раскалывается.
Купим кофе по дороге, — обещает Антон. Половину стакана проливаю на футболку. Боль от ожога хотя бы немного приводит меня в себя.
Ресторан «У Кощея» словно вышел из странного отдаленного прошлого. На разукрашенной входной двери сияет латунная ручка, сбоку барельефы, изображающие жар-птиц с голубыми, красными и оранжевыми перьями.
— Бездна вкуса, — комментирует Баррон.
— Попридержи язык, он принадлежит семье, — злится Антон.
Баррон пожимает плечами, а Филип качает головой.
На улице никого, и в призрачном предутреннем свете ресторан кажется волшебным, магическим местом. Наверное, у меня плохой вкус.
Племянник Захарова поворачивает ключ, дверь распахивается, и мы заходим.
— Ты уверен, что тут никого?
— Посреди ночи? Кто тут может быть? Ключ непросто было раздобыть.
— Итак, — начинает Баррон, — здесь повсюду будут столики, куча народу: богатенькие политиканы, которым нравится водить знакомство с мафией, возможно, кое-кто из Вольпе и Нономура — мы временно заключили союз.
Он пересекает комнату и останавливается прямо под огромной люстрой с голубыми хрустальными подвесками. Даже в полумраке она искрится и сияет.
— Здесь будет подиум, долгие, скучные речи.
— А в честь чего? — оглядываюсь вокруг.
— Захаров собирает средства для фонда «Мы против второй поправки». — Баррон смотрит подозрительно; наверное, я должен это знать.
— И что — вот так просто подойти к нему? На глазах у всех?
— Успокойся, — вмешивается Филип. — В который раз говорю тебе, у нас есть план. Мы слишком долго ждали, не глупи, хорошо?