Белая кошка

Блэк Холли

— Ты чего это делаешь? — спрашивает дед. От неожиданности дергаюсь и проливаю на себя кофе. Старик протягивает телефон:

— Это Филип. Тебя. Ты что-то забыл у них в квартире.

Мотаю головой.

— Возьми, — сердится дедушка.

Ничего не остается, беру трубку.

— Да?

— Что ты с ней сделал? — В голосе брата злость, но не только, он в панике.

— С кем?

— С Маурой. Уехала и сына забрала. Кассель, где она?

— Ты у меня спрашиваешь?

Вчера стоял и любовался, как Баррон

избивает меня ногами до потери сознания, а сегодня я, оказывается, организовал побег Мауры. От ярости перед глазами все плывет. Как бы телефон не треснул — с такой силой я его сжимаю.

Ему бы следовало извиниться. Ему бы умолять меня следовало.

— Я знаю, вы с ней разговаривали. Что ты ей сказал? Что она тебе сказала?

— Ой, прости. — Отвечаю не задумываясь, яростно чеканю каждое слово. — Я забыл!

Вешаю трубку. Месть — какое волшебное, сладкое чувство. Только через мгновение до меня доходит, как же я сглупил.

Но ведь я больше не Кассель Шарп, малолетний братишка, позор семьи. Я мастер самого редкого и опасного свойства.

Никуда не повезу Лилу. Никуда не побегу.

Пусть теперь они меня боятся!

Примерно через час дед уезжает в магазин. Спрашивает, что мне купить. Ничего. Велит упаковать вещи.

— А в чем дело?

— Прокатимся в Карни.

Киваю, по-прежнему прикрывая ребра рукой.

Лила сидит на столе в гостиной посреди наваленных в кучу бумаг, одежды, тарелок и что-то жует. Приглядываюсь — изо рта у нее свисает кусочек бекона, жир капает прямо на шарф.

— Тебя дедушка покормил?

Она усаживается на задние лапы и начинает вылизываться.

Звонит мобильный. Даника.

— Ты сбежала от нее? Всю дорогу шла пешком?

Лила зевает, демонстрируя острые клыки.

Надо превратить ее обратно прямо сейчас, пока не вернулся дед. Ребра вроде перестали болеть, и я могу хоть как-то сосредоточиться.

Знать бы, что делать.

Кошачьи глаза блестят. Подхожу к столу.

«На меня наложили проклятие. Только ты можешь его снять».

Глажу по теплой мягкой шерсти. Кости под ней такие тонкие, хрупкие, словно у птички. Вспоминаю, как пистолет стал чешуйчатой зеленой змеей; что я в ту минуту почувствовал?

Без толку.

Пытаюсь представить, как кошка удлиняется, растет, превращается в девушку. Даже не знаю, как она теперь должна выглядеть. Черт с ним, пусть будет что-нибудь среднее между моими воспоминаниями и той Лилой из сна. Хотя бы что-то. Изо всех сил концентрируюсь, но тщетно — я весь дрожу от усилий.

Кошка рычит, низко, утробно.

Усаживаюсь верхом на стул и кладу голову на спинку. Я изменил пистолет бессознательно, подчинился инстинкту: увидел, что в опасности близкий мне человек, и тут же сработала мышечная память, скрытый резерв мозга.

Злюсь я довольно часто, но при этом ни разу никого ни во что

не обращал. Значит, эмоции тут ни при чем.

В детстве я трансформировал муравья в соломинку, а Баррон меня обманул. Как же я это сделал?

Оглядываю гостиную. У стенки все еще стоит меч, который я раскопал во время уборки. Беру его, словно наблюдая за собой со стороны. Лезвие покрыто ржавчиной, клинок совсем не похож на школьные фехтовальные рапиры, оттягивает руку.

«Если любишь, отруби мне голову».

— Лила, я не знаю, как превратить тебя обратно.

Она мягко спрыгивает со стола. Нереально, все это совершенно нереально, не на самом деле.

— Наверное, нужно как-то заставить себя. Придется совершить один безумный поступок, чтобы заработала магия.

Абсурд. Кто-то должен меня остановить. Пусть она меня остановит.

Лила, закрыв глаза, трется о лезвие, сначала немного, потом всем телом. Снова и снова.

— Ты правда одобряешь эту идею?

Кошка протяжно вскрикивает, вспрыгивает обратно на стол и усаживается в ожидании.

Кладу руку ей на спину.

— Занесу меч у тебя над головой, хорошо? Но не по-настоящему.

Останови же меня.

— Не двигайся.

Она смотрит на меня, замерла и ждет, только подрагивает кончик хвоста.

Поднимаю меч, замахиваюсь и со всей силы обрушиваю его на крошечное кошачье тельце.

Боже мой, сейчас я опять ее убью!

И тут все вокруг начинает течь и переливаться. Я могу превратить меч в моток веревки, струю воды, облако пыли. А кошка теперь состоит вовсе не из хрупких, покрытых мехом птичьих косточек — я вижу сложное переплетающееся заклятие, а под ним девчонку. Одно простое мысленное усилие, и колдовство рассыпается, распадается.

Меч стремительно опускается на обнаженную, скорчившуюся на столе девушку. Отшатываюсь и, потеряв равновесие, падаю на пол, клинок вырывается из рук, отлетает на другой конец гостиной и вонзается в заляпанный комод.

У Лилы длинная копна спутанных светлых волос и загорелая кожа. Она пытается подняться на ноги, но безуспешно. Может, разучилась.

В этот раз отдача едва не разрывает меня на части.

— Кассель! — На ней огромная футболка, которая почти полностью открывает длиннющие ноги. — Кассель, проснись. Кто-то идет.

Как же болят ребра. Это, интересно знать, хорошо или плохо? Нужно поспать. Усну, а когда открою глаза, окажусь в Уоллингфорде, Сэм будет опрыскивать себя одеколоном, все будет как обычно, как и должно быть.

Лила ударяет меня по лицу изо всей силы.

Судорожно втягиваю воздух и открываю глаза. Как больно ударила! Из комода торчит меч, пол усыпан осколками вазы, везде валяются книги, бумаги.

— Кто-то идет. — Голос у нее изменился, стал хриплым и отрывистым.

— Дедушка возвращается из магазина.