Белая нить
Шрифт:
Дриада не оборачивалась, чтобы не видеть воспитанниц – боялась передумать. Потому ускорялась, едва ли не бежала, обрывая невидимые нити, которые тянули назад.
Это другие считали её девочек чудовищами. Вырожденками, теряющими рассудок в мгновение ока.
Но для неё они – единственная семья. Иной нет. Иную отняли.
Не смей рыдать, – внушала себе дриада, пока на глазах вспухала солёная морось, а пальцы сминали тревогу в кулаках.
Ветвь, царапнувшая плечо, отрезвила. Дриада вздрогнула и оцепенела. Вздохнула полной грудью и возвела глаза к небосводу, упиваясь ветром на распалённой коже. Всё те же морионовые камни громоздились слева дымящейся стеной. Все те же древесные стволы, опутанные лианами, темнели справа. Она дёрнула щекой, ощутив на затылке жар чужого дыхания.
И вдруг в уши задуло чей-то возглас:
– Меня кто-нибудь слышит?!
Дриада устремила взгляд к нагромождению валунов, прикипевших к скалам. Разглядеть их в полумраке и дыму было трудно. Они словно подернулись темно-серой трепещущей взвесью.
– Что это? – Она посмотрела на спутника. – Ты слышал? Кажется, говорил кто-то.
– Истинно, говорил, – он вышел из-за её плеча и осмотрел камни.
Потер подбородок, о чем-то размышляя. Его глаза сверкнули в тени капюшона.
– Эй, вы тут? – Зов явно раздавался из пещеры, которую перекрыли булыжники.
– Судя по голосу, девица, – заключил обожатель дриады тоном, каким баловни судьбы сетуют на ранние пробуждения. – Навряд ли из наших. В Барклей мало дурных гулять по ночам у скал. Но любопытно иное. Хм-м… Её убить хотели? Ежели заточена она, кто её заточил? На кой?
И правда. Немногим известно – обвалов и осыпей в Морионовых скалах не бывает.
– Обожди-ка… – Набрав в грудь воздуха, дриада крикнула: – Вас завалило? Слышите меня?
– О-о-окх-кх… – на радостях пленница поперхнулась, но довольно быстро обрела дар речи: – Я… Нет… Не завалило, но тут много камней. Могло завалить. Думаю, мне повезло.
– Кто вы? – спросила дриада.
– Эсфирь.
– Это ваше имя. А сущность?
– Что такое сущность?
Двое переглянулись. Дриада приподняла бровь – головой Эсфирь ударилась, может?
– Не ложь, не блажь, – бросил подельник. – Выражается бездумно, выдает первое, что на уме зародилось.
– Так мы с ней не поговорим, – выдала дриада. – Я едва её слышу. Эсфирь – в переводе с древнего…
– Звезда.
– Может быть, она плеяда?
– Плеяда у Барклей? – Спутник дриады переломил палочку, которой до сих пор поигрывал. – Сомнительно.
– Вырожденка? Тогда понятно, почему её убить хотели.
– Желаешь вызволить? Вызволяй, беседуй. Прикончу, ежели что. Только не томи, порезвее, молю. Опасно мне надолго отлучаться. Мне ещё девчонок должно в Барклей вести, не запамятовала?
– Отойдите к дальней стене, Эсфирь! – Восклик дриады прозвенел и растаял в ночи.
Она попятилась, оборачиваясь и отступая на хлипкий свет, на участок почвы, где луна посеребрила траву. Застыла. Снова обернулась, оценивая деревья, выстроившиеся полукольцом. В них-то она и выстрелила чарами быстро и прицельно, стараясь не думать о верности замысленного.
Лозы и ветви дрогнули. Напоенные жизнью, змеями протянулись к булыжникам. Скрутили их, опутывая сетями – к счастью, прорех в завалах хватало.
– За дело! – Голос дриады огрубел, как и взор, мнилось, застланный морозной коркой.
Ведомые её волей, лозы и ветви натянулись и затрещали от напряжения. Рывок первый, второй – и валуны выскочили, впечатались в траву друг за другом. Земля загудела, заходила ходуном, проседая под тяжестью камней. Чудилось, конца им нет, но брешь разрасталась шире и шире – еще чуть-чуть, и Эсфирь сумеет выйти на луг.
Но еще до того, как она вынырнула из прохода, подельник схватил дриаду за запястье и утянул в заросли, шепнув:
– Плюнь на неё! Сюда идут!
Белая нить
За мгновение до…
Над землей раскинулась ночь, и лес погрузился в рассеянный теплый мрак. Выполз погулять месяц. Привлёк к себе толпы звезд-поклонниц. Одарил их вниманием, подсвечивая синюшные небеса-просторы.
Но что до земных существ – о них он запамятовал. Еще бы! Сдались они ему, когда рядом столько красавиц мерцает! Без света проживут. И вообще. На кой лесным детям в ночи колобродить? Их время иное – покуда солнце властвует. У него-то, поди, света с избытком, всем раздарит. А ночь для дриад – соратница скверная.
Что за дрянные думы?
Олеандр перескочил на очередной сук и тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. С ним такое бывало – он часто размышлял о глупостях, когда положение размышлениям не потворствовало. Он и в целом часто размышлял. Но ныне, теряясь в раздумьях, рисковал головой – он толком не видел ветвей под ногами и полагался лишь на животное чутье. В ночи зрение подводило, а Олеандр гнался за хином, чтобы убедиться – паразит отбежит к Морионовым скалам и никому не навредит.
Но зверь, как назло, кружил и шнырял по кустам, к слову, с удивительной прытью для столь неповоротливой туши. Громадной, превосходившей Олеандра на голову, а то и две. Чёрной и чадящей. Только во тьме провалов на вытянутом рогатом черепе сверкали красные глаза-бусины.
Задние лапы хины оканчивались копытами. Передние выглядели обычно – только крючковатыми когтями выделялись. В основном эти звери передвигались на задних лапах. Но порой бегали и на четвереньках.
В один миг хин шмыгнул в колючки, в другой – Олеандр приземлился на сук. Хруст возвестил о скором падении. К счастью, Олеандр схватился за лиану прежде, чем ветвь обломилась и он упал.
Зелен лист, он потерял хина! Зато уберёг от сотрясения мозг – самое ценное, чем одарила его природа.
– Так вы не ушли! – прозвенел в тишине голос, едва не отославший его дух к прародителям.
Твою ж!..
Болтаясь на лиане, Олеандр поёжился и обратил взор на зов – так хищник глядит на добычу, прежде чем вонзить в неё когти. Потрясение схлынуло столь же быстро, сколь и пробудилось, словно кто-то макнул его в ледяную воду.
Крикунья мелькала за деревьями на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Ходила туда-сюда, меряла шагами лужайку у Морионовых скал. И белизна её кожи отчетливо выделялась среди густевших вокруг дыма и тьмы.