Белая пантера
Шрифт:
– Нет, нет, это не так, – закачала головой Эмма, понимая как сейчас права Миллс. За всю эту неделю она ни разу не назвала ее даже по имени, ни разу не рассказывала о своем прошлом и планах на будущее. Свон не понимала, почему поступает так, но знала точно, что эта женщина, которая стоит перед ней, ей и в правду дорога больше всего на свете, больше собственной жизни.
– Так, это так, Эмма. Да, ты возила меня по своим местам, но и ты побывала там, где люблю бывать я. Ты не взяла меня силой, хотя могла надавить и я бы прогнулась. В тот вечер, когда я не хотела от тебя уходить, и ты это знаешь, – говорила Реджина, – да ты сама не знаешь, что вызываешь во мне.
– Не знаю, тут ты права. Но я знаю, что вызываешь у меня ты и мне этого достаточно, – сказала правду Эмма, – хотя я не понимаю почему. Если ты хочешь, я расскажу тебе все. Отвечу на любой вопрос. А если хочешь, я могу сейчас же развернуться и уйти, – снова давала выбор Реджине Эмма, – но если выберешь остаться, то я останусь навсегда, а если уйти, то ты меня больше никогда не увидешь…
Реджина, наконец, открыла глаза и посмотрела с серые глаза Свон.
– Если бы я хотела тебя больше никогда не видеть, я бы оставила тебя в ангаре, – делая шаг к девушке, прошептала брюнетка.
– Скажи, что ты хочешь? – также шепча и делая шаг навстречу, настаивала на прямом ответе Эмма.
– Чтобы ты осталась… – ответила Миллс.
Дыхание сперло, а сердце кольнуло с такой силой, что Эмма совсем забыла, зачем ей нужен этот жизненно важный орган. Она сделала еще один – последний, шаг навстречу Реджине и, не ощущая боли от дальнейших действий, крепко обняла женщину, сильнее прижимая ее дрожащее тело к себе.
Реджина боялась причинить боль и поэтому только чуть-чуть приобнимала ее за талию. Миллс посмотрела на Эмму и нежно прикоснулась к ее губам своими, также совершенно не обращая внимания, на рану на губе.
Но Эмма вновь, как и тогда не спешила, отдавая все в руки, а вернее губы Миллс. Тем более эти самые губы сейчас были изранены, поэтому Свон очень аккуратно и почти мимолетно касалась их. Также она понимала, что Реджина не хочет сделать и ей больно лишними движениями, но сама не понимала, что Свон сейчас совершенно наплевать на боль. Она боец и справится с этим, тем более повязка держала так, как было нужно, и Эмма сильнее притягивала к себе Реджину, гладя руками ее спину. Реджина чувствовала, как Свон прижимает ее к себе. Она углубила поцелуй и переместила руки на шею. Эмма проследовала за действиями Миллс, также страстно отвечая на поцелуй, а ладонями скользя по обнаженной спине. Дрожь пробежалась по всему телу от этих жарких и таках желанных прикосновений.
– Эмма, давай не будем, тебе нельзя… – протянула Миллс, уткнувшись носом в шею блондинки.
– Мне нельзя находиться рядом с тобой. Ты сносишь мне крышу напрочь, – усмехнулась Свон и подняла рукой лицо брюнетки за подбородок, заставляя смотреть в глаза, – я не хочу принуждать тебя.
– А я не хочу причинять тебе боль, – убирая прядь волос Эммы с ее лица, сказала Миллс.
– Мне больно не физически, а морально, – грустно сказала Эмма и потянулась лицом за рукой Реджины.
– Забудь, – поглаживая по щеке ладонью Эмму, серьезно сказала Реджина, – и я забуду. Я больше не хочу вспоминать те слова, которые ты сказала Джонсу.
– Я обещаю, что никогда больше не скажу этих слов и никогда так подло с тобой не поступлю, Реджина, – имя Эмма особенно выделила. Хоть и неосознанно, но это был знак того, как эти слова исходили из самой души. И хоть она не могла сказать «прости», но она сожалела очень и очень сильно.
– Пойдем, – Миллс взяла Эмму за руку и пошла в сторону своей спальни.
Глава 12
Свон, не сопротивляясь, пошла за ней. И впервые зашла в обитель Реджины Миллс, в которую она так ни разу и не пустила Свон, хоть Эмма и не настаивала.
Реджина завела в комнату Свон и отпустила ее руку, начиная раздеваться. Ночь уже давно вступила в свои права. Усталость, навалившаяся за труднейший день, сказывалась, а эмоции, которые пришлось пережить, а главное осознать, совсем вымотали.
Эмма прислонилась спиной к двери и просто наблюдала и ловила каждое движение Реджины. Ее прекрасное тело так и манило исследовать его губами – каждый миллиметр, каждый уголок такой нежной кожи. Не хотелось ни страсти, ни резкости, только чрезмерная нежность и теплота. Так хотелось доказать Миллс, что все слова про чувства и сожаления не пустые, хотелось отблагодарить за тот выбор, что она сделала, который позволил Эмме остаться. И не просто остаться на ночь, а остаться в ее жизни навсегда. Ведь Свон не дает пустых обещаний.
Избавившись от грязной и потрепанной одежды, Реджина, наконец, повернулась к Эмме, накидывая халат.
– Ложись, а я пока схожу в душ.
– Я боюсь, он мне тоже понадобится, – усмехнулась Эмма, глядя и на свою всю грязную одежду, – я подожду тебя здесь, – аккуратно присаживалась Эмма, но было видно, что каждое движение дается с трудом.
– Тогда давай сначала я помогу тебе, а потом схожу сама, – останавливая Эмму, Реджина успела ее приобнять, чтобы она не успела сесть.
– Знаешь, – улыбнулась Свон, держа Реджину за талию, – не откажусь.
– Только нужно было сначала принять душ, а потом делать перевязку, – улыбнувшись, сказала Реджина и отстранившись, повела Эмму в ванную.
– Ничего, вытерплю еще одну, – идя за Реджиной, говорила Свон.
Зайдя в ванную, Миллс закрыла дверь и повернулась к Эмме, которая стояла к ней спиной. Так как майка была разрезана Свон стояла в лифчике и бинтах. Подойдя, Реджина аккуратно обняла девушку со спины, целуя в плечо, но тут же найдя край бинта, начала разматывать перевязку.
Эмма наслаждалась каждым движением, каждым прикосновением прекрасных нежных губ к своей коже, она не чувствовала боли, хоть она была от каждого прикосновения к боку. Сейчас Эмму заполняли совсем другие, абсолютно новые и самые что ни на есть нужные ощущения.
Когда с бинтами было покончено, Миллс дотянулось до застежки джинс. Расстегнув их, аккуратно спустила и, обойдя Эмму, Реджина посмотрела ей в глаза.
Стоя практически голой, Эмме не было ни неловко, ни стеснительно. Было как-то необыкновенно тепло, а от этого пронизывающего взгляда нежно и абсолютно спокойно. Эмма, молча, стояла и смотрела в глаза Реджине. Она сделала шаг, тем самым окончательно освобождаясь от джинс и, поднимая свою руку, провела большим пальцем по щеке брюнетки. Уже не хотелось никакого душа, хотелось просто лечь, обнять и больше не отпускать.