Белая сорока
Шрифт:
Однако волки были уже далеко — пора домой. Но лайка не торопилась. Принюхиваясь, она все оглядывалась по сторонам, словно недоумевая, почему не чувствует запаха пролитой волчьей крови. Только после повторного призыва она нерешительно поднялась, и мы отправились в путь.
Холод приглушил лесные голоса: лишь время от времени раздавался писк синичек, бегающих по стволам и ветвям деревьев, хрипло каркал ворон, да не в меру любопытные сойки жаловались одна другой на печали зимы.
Мы шли, проваливаясь в снег, снова выбираясь на тропку. Пес бежал
Долгая, очень долгая ждала нас дорога…
Наконец-то! Вдали послышались гудки паровоза, и это определило направление нашего пути. Туда меня и вела лайка.
Примерно через час я вышел из леса и очутился перед той самой знакомой железнодорожной станцией, на которой позавчера вечером мы сошли с поезда. Удивленно посмотрел на своего четвероногого проводника; ведь я предполагал, что он приведет меня к какому-нибудь дому, к своему хозяину. Наклонился и выразительно сказал, обращаясь к лайке:
— Куда ты меня ведешь? Надо домой, домой!
Пес вопросительно на меня глянул, склонил голову сначала на одну, потом на другую сторону и, освободившись от ремня, хромая, побежал по платформе, уселся возле двери в зал ожидания и заскулил.
Я вошел вовнутрь — зал был пуст, и закрытое окно кассы свидетельствовало о том, что в ближайшее время поезда не будет.
Собака тем временем растянулась на скамейке и облизывалась. Мне подумалось, что она таким образом хочет показать, будто совершенно успокоилась.
Постучал в окошко кассы. Прошло несколько минут, прежде чем кассир открыл окошко и спросил, что мне надо.
— Со мной собака, — объяснил я, — она в лесу попала в капкан. Привел ее к вам, она, наверное, ваша.
— Ошибаетесь, гражданин. Если бы каждый пес, которого кто-нибудь приведет на станцию, был наш, то у нас псарня была бы больше, чем у царя Ивана Грозного, — с усмешкой ответил человек в окошке и хотел его снова закрыть.
— Подождите, товарищ, — настаивал я. — Послушайте, что мне пришло на ум. Буду краток, хотя, по-моему, и вы не торопитесь.
— Нет у меня времени слушать ваши собачьи истории, гражданин! Вашего пса не знаю. Может быть, его видел начальник станции Федор Романович? Он у склада, сходите туда.
И в самом деле, Федор Романович кое-что знал. Он внимательно оглядел лайку, потом сказал:
— Припоминаю, что видел эту собаку, точнее, предполагаю, что это была она. Мне кажется, этак дня четыре назад… да, точно. В среду сюда ленинградским поездом приехали два охотника вместе с лайкой. Я сам охотник, понимаю. Лайка была гладенькая — боже, как за пару дней исхудала! Теперь пролезет между кольями в заборе. На станции охотников кто-то поджидал, и они сразу же уехали на санях. Вчера снова сели в ленинградский поезд. Но, послушайте, товарищ, ведь я и вас знаю! Вы приехали позавчера вечером? Я еще помогал вам и вашим товарищам добраться
Я сказал, что он не ошибся, и начальник станции с интересом выслушал мою историю. Когда я закончил, он признательно кивнул головой, поднял правую руку и тихонько погрозил кому-то указательным пальцем.
— Эта лайка для вас — чистый лотерейный выигрыш. Без нее вы бы наверняка заблудились: лес тянется с севера на юг целых пятьдесят километров, при малейшей ошибке можно долго блуждать, прежде чем выберешься к теплому очагу. Не говорю уже о том, что вы могли попасть за забор, где что-то строится и куда вход запрещен. Да, да, там, в глубине леса, хотя это и не наше дело… Главное — вам повезло. Теперь бы надо вернуться в дом лесничего. Ваши друзья еще не уехали. Что-то там стряслось. Кого-то увезли в больницу.
— Приятное сообщение, ничего не скажешь. Как бы мне побыстрее добраться до лесничего?
Начальник станции обещал помочь.
Я нетерпеливо прохаживался по платформе. Очень меня взволновало сообщение о том, что в доме лесничего случилось несчастье. Мысленно перебирая в памяти одного участника охоты за другим, никому не желал ничего плохого. С особой опаской вспоминал своих ленинградских друзей, с которыми сюда приехал. Только теперь по-настоящему понял, как их люблю. Вдруг с кем-то из них несчастье?
Федор Романович вернулся и сообщил, что через час от станционного склада отходит санный обоз с грузом в деревню Владимирку и что дорога проходит как раз возле того места, куда мне надо. Договорившись, что поеду с тем возницей, который будет готов первым, я зашел со своей лайкой в буфет утолить страшный голод.
Обильная закуска, которую я заказал, привлекла внимание посетителей. Они повернулись ко мне с улыбкой. Голодный пес с жадностью принялся за еду, при этом так сопел и чавкал, что мне за него стало стыдно. Один из посетителей — маленький бойкий мужичонка заморгал глазами и сказал:
— Сдается мне, охотничек, что ваш пес прибежал из голодной пустыни и хочет наверстать то, что потерял за семь лет. Сам я ни бог весть какой добродетель, но моя дворняга, по сравнению с вашей лайкой, выглядит как откормленный поросенок. Что это она так исхудала? Ребра торчат, как обручи на высохшей бочке: Эх, охотничек, охотничек, сдается мне, что вы любите свою лайку, как мачеха. Смотрю я на вас и удивляюсь: выглядите вроде прилично, а к собаке относитесь хуже собаки.
Прежде чем я успел ответить, его окликнул сосед?
— Ты что, Макарович, пристаешь, как комар? Может, пес больной…
— Хи, хи, — пискляво засмеялся Макарович. — Видел ли ты когда-нибудь, чтобы больной жрал за трех здоровых?
Его знакомые разразились хохотом, что привлекло внимание остальных посетителей.
— А не приходилось ли вам три-четыре дня просидеть в капкане, не имея во рту даже корки хлеба? — спросил я громко, чтобы слышали все.
Макарович вскочил, округлив глаза, но прежде чем он заговорил, я быстро встал и добавил: