Белая субмарина
Шрифт:
Я взлетаю на палубу первым, за мной Влад. Почти одновременно рядом с нами, Гаврилов с Рябым, со второй лодки. И сразу прячемся в тень — на палубе торгового судна, с выступающими вверх комингсами трюмов, основаниями мачт и грузовых стрел, это сделать совсем не сложно. Первая задача — прикрыть осназовцев, у которых нет ни ПНВ, ни нашей подготовки. Лезут на борт, довольно быстро и ловко (тренировки сказались), но с заметным шумом.
Где же вахтенный? Должен же кто-то из экипажа судна бдеть и на корме?
— Эй, что за… — Какая-то фигура решительно движется от надстройки на корме.
Хлоп. Тело падает. С заметным шумом — вот отчего я предпочитаю работать холодняком, тогда тушку можно придержать. Прости, морячок, но ты на этом свете лишний, так уж
Рву к корме. Не оглядываюсь — знаю, что остальные три шестерки бегут к носу. Группа командира работает по надстройке и мостику, группа Шварца по машинному отделению, группа Гаврилова зачищает носовую палубу. Ну а мне, Владу и четверым осназовцам — кормовая надстройка, в два яруса, на юте. Там размещается приданная военная команда от двенадцати до двадцати человек. То есть на каждого из нас по двое-трое. Причем многие могут быть вооружены — на транспорте, в отличие от военных кораблей, нет штатной оружейки, но у американцев это в крови, покупать за свой счет и огнестрел, и холодняк, отправляясь «в зону боевых действий», как прописано в их контракте, за что идет отдельная оплата. Так что кольт наверняка в кармане у каждого второго, не считая каждого первого. Но они спят и нападения не ждут. А главное, пока не просекли ситуацию, а что собственно происходит? Когда секунда промедления — жизнь.
Успеваю отметить время. Не глядя на часы — своим «внутренним секундомером». Прошла первая минута, шестьдесят секунд от появления на палубе первого из нас.
— Эй, Билли, что там…
Дверь распахивается, бросая на палубу свет. Еще один морячок пытается что-то увидеть, после того как слышал что-то непонятное. Но глаза со света в темноту видят плохо, а секунд на привыкание у тебя нет. Не люблю стрелять в упор, грязная работа. Опрокидываю ударом в горло, он в последний миг пытается что-то изобразить, из бокса. И сразу проскакиваю дальше — за мной Влад и еще четверо, они или добьют, или повяжут, если нужен живым. Время! Пока еще не поднялся шум, противник не включился в «боевой режим».
Дверь в каюту. Четверо играют в карты. Двое, сидящие ко мне спиной, даже не успели обернуться. Еще четыре раза «хлоп» в головы, как на состязаниях по скоростной стрельбе. Один лишь успел дернуться. Ох, ё, у него же на койке кольт лежал, здоровенная автоматическая дура сорок пятого калибра! Ну и помог он тебе, морячок?
В каюте напротив, куда вломился Влад, все спали. Как фашисты в блиндаже. И точно так же больше не проснутся. У трапа наверх, во второй ярус, задерживаюсь. Вот как-то не хочется мне туда идти, сам не знаю отчего. А доверять таким сигналам я привык. Сейчас проверим.
Даю отмашку — и осназовцы отходят по коридору. Тихо, но все равно можно различить. А мы с Владом замерли у трапа, стараясь даже не дышать. С полминуты ничего не происходит, затем наверху ясно слышу шевеление, на трапе появляются ноги и рука с кольтом, кто-то спускается пригнувшись. Ну козел! Прыгал бы сразу вниз и уходил в сторону, у нас могли бы быть проблемы, ну а так… Захват за кисть с болевым, и морячок, оторвав ноги от ступенек, съезжает по трапу на пятой точке, кольт остается у меня в руке, добавляю телу в лобешник. В это время Влад взлетает наверх, а наша «команда поддержки» вылетает из ближней каюты по коридору. Оставив на них тушку, тоже взлетаю по трапу, отстав от Влада не больше чем на секунду.
— Эй, что там такое…
Двое направляются к трапу, еще двое сзади выглядывают из дверей кают. Взгляды не тревожные, а любопытные: не сообразили, что их сейчас убивать будут, идиоты!
Хлоп, хлоп! Первые пули — тем кто в дверях. Им укрыться мгновение, а вот те, кто открыт, никуда уже не денутся. У одного за пояс заткнут ствол, ручку вижу, но он стоит в ступоре, открыв рот. А вот второй бросается на меня с голыми руками, смелый, однако… был! Его приятель наконец выходит из столбняка, но вместо того, чтобы схватиться за кольт, или что там у него, приседает на корточки, закрыв голову руками, и визжит. И на этот крик выглядывают еще двое! Одному я успеваю всадить пулю в голову. Второй же вскидывает вверх руки, пустыми ладонями к мне, и орет: «Ноу!» Сдается, значит.
Вырубаю визгуна. Осназ уже тут, принимают последнего. В каютах чисто. А пистолетик у струсившего оказался классный, девятимиллиметровый «хай пауэр» тридцать пятого года. Сувенир, однако.
Три минуты. И работу по сути сделали я и Влад, осназовцы так за нами хвостом и пробегали. Ни в коей мере им не в упрек — нам спину прикрыть тоже великое дело. И все же их больше бою на местности учили, а не абордажу. Да и не развернуться в этих коридорах строем. Итого пятнадцать сработанных рыл на всю команду, правда, не все жмуры, троих живыми взяли. «Моих» мне на свой счет записать, к ста девяноста семи фрицам? По идее надо, так как людей, а не врагов, убивать нельзя. Иначе, когда война кончится, ты и со своими будешь зверем. Именно за это викинги берсерков ценили, но боялись и презирали. Потом что переход в сверхсостояние, когда ты действительно можешь толпу в клочья порвать, это необратимые нарушения психики, грань все тоньше, и однажды кончается тем, что просто крыша слетит, и ты среди своих вообразишь, что кругом враги. Есть в психике у любого из нас «стопор»: себе подобных не убивать. И если этот стопор снять, выйдет психоманьяк, которого в мирное время лучше пристрелить. Так что не снимать надо, а обойти. Например, приняв для себя, что фашисты не люди, а что-то вроде тараканов — раздавил и дальше пошел. А эти, значит, пособники фашистов, которые будут готовиться бросить на нас атомную бомбу (все эти планы «Дропшот», «Чариотир» и еще были). Итого, мне еще плюс девять врагов. Нет, все ж отдельно буду их считать — в счет будущей войны, которую они после начнут. Когда там их боров в Фултоне речь скажет?
У других групп было примерно так же. Мы на таком же судне на тренировках бегали, запоминали расположение помещений, заучивали, сколько там будет народу, кто где должен находиться, вероятнее всего, когда судно на ходу. Капитана, радиста, старшего меха, суперкарго надо брать живыми, ну а прочих — как получится, но «скорее мертв, чем жив». Косили под фрицев: «Хенде хох! Кто ви есть?» И если, к примеру, ответ: «Я капитан, а что вы делаете на моем судне?» — то прикладом по башке и вязать.
И тут с носу раздалась стрельба. Причем, судя по звуку, стреляли не только МР-40 осназа, но и что-то незнакомое. «Томпсоны»? Ну не приходилось мне сталкиваться с этой машинкой, не различаю я ее на слух — теперь буду. И несколько стволов работают, что за черт, должны же всех быстро задавить? Оставляю двоих из осназа контролировать корму, вдруг чего недосмотрели — и бегом в нос.
Вражин оказалось двое, с «томпсонами», на носовой палубе. И они что-то заметили, потому что открыли стрельбу первыми. Хорошо еще, ПНВ у них быть не могло, а судно затемнено, так что Гаврилов и Андрей-второй успели залечь, а вот одному из осназа прилетело, и, похоже, «трехсотый тяжелый». Когда мы подбежали, одного успели завалить огнем в ответ, второй еще огрызался, да сколько у него патронов там? Причем быстро просек, что бьют по вспышкам, и после каждой очереди менял место. Еще Рябой с Валькой подбежали, и с ними двое, итого тринадцать нас — но получить еще одного «трехсотого» категорически не хотелось, да и повредить на палубе пулями что-нибудь нужное тоже.
Противник был опытным, но темнота ему мешала категорически. Тем, что ошибочно думал, что его не видно, когда перебегает. А ведь самые первые ПНВ снайперские как раз в эту войну появились, правда, в самом конце — знаю, что у юсов на Окинаве уже были, а в сорок третьем?
Выцеливаю и бью — когда он пытается укрыться за колонной мачты. Падает плашмя — как у живых не бывает. Готов! И кто же у нас такие шустрые и боевые? Оказалось, агенты федерального казначейства. Ясно с чего — это солдат или матрос предпочитает не забивать голову непонятками, которые прямо не касаются, а у этих паранойя должна присутствовать по определению. Стоп, а что это они на борту делают? Или их казначейство за безопасность «Манхеттена» отвечает?