Белая таежка
Шрифт:
_______________
* В а ж е н к а - оленуха.
** О р о ч о н ы - оленеводы.
Будь эта медвежатина сухая и горькая, как кора осины, Кольча все равно бы ее жевал и нахваливал. Любимый Кольчин герой из произведений Джека Лондона - Смок Белью. А тот в слова "поесть медвежатины" вкладывал еще и особый смысл: узнать, почем фунт лиха.
В плетушке из бересты лежал сырой рябчик. (Из зимних запасов, конечно.) Рядом - туесок с брусникой. Ягоды все крупные, сочные, будто только что с лесной полянки. Эвенки умеют сохранять бруснику до
– Сырой?
– нерешительно потянулся Кольча к рябчику.
– Шибко хорошо!
– по-мальчишески прищелкнул языком Борони Бог. Витамин живой остался. Ешь, ешь, вкусно! Только брусникой посыпь.
Он показал, как это делается, отхватив ножом кусочек рябчика. Кольча храбро взял лапку, насыпал себе полный рот брусники, потом стал мясо мусолить. Морщился, кривился, страдал и мучился, но - ел!
– Экзотика, братцы...
Я губы кусал, чтобы не расхохотаться над ним. Смеяться нельзя - можно обидеть добряка эвенка.
Напились мы чаю вдоволь и вышли на волю, под кедром на траве развалились, неподалеку от переночуйки.
– Теперь можно и говорку держать, - принялся набивать свою коротенькую трубочку Борони Бог.
– Только вот кровопийцы истязают зверски!
– звонко шлепнул себя по шее Кольча и полез за тюбиком с мазью.
– Вот бы житуха была, если бы они все передохли!
Эвенк сердито запыхтел трубкой, замахал на Кольчу головешкой, от которой только что разжег ее.
– Без комариков как можно, ты думай! Тайга без комариков нету!
– Куда же она денется?
– оторопел от яростного натиска Колокольчик.
– Помирай!
– Почему?!
– Дурной ты, Кольча! Комарика нету - чем птичка пообедает? Что рыбка кушать будет? Рыбка пропади, птичка пропади, - худой гусеница живи. Кедр, сосна, береза, елка - все пропади!..
– Верно, парни!
– изумленно и даже испуганно воскликнул Кольча.
– Я как-то не подумал об этом. Нарушится равновесие в природе! Дядя Иван, вы настоящий эколог. Ученый!
Борони Бог не стал этого отрицать или не понял, может быть, Кольчу. Получилось так, что он вроде бы согласился с ним.
– Голова есть - думай надо. Хорошо думай!
Нас просто тянет всех к нему. Много ли мы с ним знакомы? А для всех нас он уже стал как родной. Кольча рассказал, что плывем мы к дедушке Петровану.
– Шибко далеко Петрован!
– покачал головой, осуждающе старик.
– Чепуха!
– залихватски воскликнул Кольча.
– Доберемся!
– Он развернул на траве карту.
– Совсем дурной!
– сильно огорчило и обидело эвенка Кольчино бахвальство.
– По бумаге шибко легко, шибко близко, по небу шибко легко, шибко близко, по тайге - борони бог!
Я нисколько не удивился, что эвенк знает дедушку Петрована. Чуть позже выяснилось еще, что они к тому же большие друзья. В тайге люди живут за сотни километров друг от друга, видятся очень редко, а дружбу умеют хранить многие десятки лет. Это, наверное, потому, что без настоящей, крепкой дружбы просто невозможно решиться охотнику на зимовку одному
Мы стали расспрашивать Борони Бога о здешних местах, называли калтусы, озерки, ключи и речушки, обозначенные на крупномасштабной карте. Дошла очередь до Гнилого нюрута*, про который среди наших охотников ходит дурная слава.
_______________
* Н ю р у т - болото по-эвенкийски.
– Шибко худой нюрут!
– в сердцах засвистел погасшей трубкой старик.
Слушал я, слушал Борони Бога и заснул, сам не заметив как. Ночь-то вон какая была тревожная. А Кольча не терял время даром, все расспрашивал и расспрашивал словоохотливого старика о здешних местах, о нагорье. Галка успела в переночуйке подмести, посуду всю перемыть и тоже подсела к нам. Я проснулся на минуту и снова начал дремать.
– Какая Безымянка? Ошибку твоя карта давал!
– рассердился Борони Бог теперь уже не на Кольчу, а на карту-врушу, которую он читал не хуже Колокольчика.
– Эту речку звать - Веселая Вода!
Тут уж я окончательно проснулся.
– Ве-се-лая Во-да-а?
– радостно протянул Кольча, словно это уточненное название речушки имело для него первостепенное значение.
– А вы там бывали, дядя Иван?
– У стада оленей меньше троп позади, чем у старого Ивана!
– горделиво произнес старик и вдруг пригорюнился, сник, стал поспешно развязывать кисет, стянутый сыромятным шнурочком.
– Однако скоро последнюю тропку топтать начну, паря...
– Борони бог!
– жарко вырвалось у Галки, да так душевно и искренне, что растроганный старик засмеялся.
– Борони бог!
– в один голос сказали и мы с Коляном.
Я гляжу на руки его и думаю: нелегкая жизнь была у этого славного человека. Все лицо в застарелых шрамах, на правой руке выше пальцев с застуженными припухшими суставами - глубокие борозды. С медведем или с рысью поздоровался, а может, и росомаха покорябала, когтищи у нее тоже будь-будь! Ступня-то шириной в ладонь. Две росомахи сохатого валят запросто.
Поговорили мы, дядя Иван прилег отдохнуть в переночуйке, Кольча сел писать свой путевой дневник. Галка пошла собак кормить, а я спустился к речке. Кстати, о собаках наших. Чак гордо себя ведет, с достоинством, никогда не унизится попрошайничеством. Нужен я вам? Так будьте добры кормите, не забывайте! А я на доброту вашу верной службой отвечу. Дружок полная противоположность. Вот сейчас мы заговорились, забыли еды им дать после нашего обеда, уже прибежал подлизываться к Галке.
Долго я просидел на берегу с удочкой возле наших лодок. Клева не было. Думал о Ванюшке. Где он сейчас? Как ведут себя золотничники?..
Боязно, как бы на глаза им не попался Ванюшка.
– Эй ты, лодырь!
– окликнула меня Галка.
– Иди пособи!
Я стараюсь не замечать ее, а она, наоборот, лезет ко мне по всяким пустякам. Зачем я ей понадобился?
Поглядел я на нее и отвернулся. Она там, на взгорке, у ведра.
– Ну чего ты? Имей совесть, дяде Ивану надо помочь.