Белая таежка
Шрифт:
Ванюшка сидит мрачный, насупленный. Глаза ему песком запорошило, и он все никак не может проморгаться. Хлопает белесыми ресницами, которые кажутся седыми на его багровом, загорелом, исхлестанном песком лице.
А мне уж и свет белый не мил. Глаза бы мои ни на что не глядели. Сколько старались, работали, денежки копили, волновались... И все коту под хвост! Нет у нас больше мотора. Был да сплыл!
Какой большой ветер
Напал на наш остров...
канючит Кольча.
– Да заглохни ты!
– не выдерживает командор, однако сам же
Страшно даже подумать, какой позор ждет нас в деревне. Ведь мы же наобещали, что фильм про строителей снимать будем. Думали, золото найдем, тогда все и откроем в школе. А вот теперь и не золота, и не фильма...
Чак виновато поглядывает на нас, развалившись чуть поодаль, Дружок беспечно хвостом помахивает, этому все трын-трава. А Чак понимает, чувствует: беда случилась. Большая беда.
Нет, он нисколько не виноват, что у нас мотор украли. Сами мы виноваты, что бросили его в лодке. Ураган налетел внезапно, по-разбойничьи, как из-за угла. Волны бились о камни, лес трещал, несло песок и гальку, сломанные сучья... А ворюга хитер, он подбирался к нашим лодкам с подветренной стороны, мы видели его следы у воды на мокром песке - полусмытые. Чак и не учуял поэтому.
– Никогда себе не прощу, какого лешего я вас на взгорок потащил палатку ставить!
– хаманит-виноватит сам себя Ванюшка. Дедушку Петрована вспомнил: "Тумана болотного пуще огня бойтесь, парнишши!"
– Знал бы где упасть, так соломки постелил!
– пробурчал я.
Ванюшка поглядел на меня, криво усмехнулся и смахнул набежавшую слезу с воспаленных глаз.
– Прогнозист, горе луково! И у меня, как назло, из головы вылетело: "Солнце в тучу, будет взбуча!"
– Там и не туча была, а всего-то обрывок маленький!
– оправдываюсь я хмуро.
Да дело вовсе и не в этом. Закат был багровый, значит, к ветру. Как я мог позабыть? Но что же изменилось бы, если бы даже я и не ошибся, предсказал бурю? Ничего ровным счетом! Потому что у нас такой моды нет, чтобы лодку, как кобеля, на цепь сажать, а моторы прятать подальше. Даже пришлые туристы-дикари, которые все глубже стали летом просачиваться на Север, и те не пакостят в тайге. В тайге люди чище, требовательнее к себе становятся, оставаясь наедине с природой.
Какой большой ветер
Напал на наш остров,
надоедливо начинает крутиться у меня в голове.
Кольча уверяет, что это не просто кража, а самая настоящая диверсия. Кому-то очень не хочется, чтобы мы плыли к нагорью. А это значит, что мы на верном пути.
– Брось ты!
– брюзгливо начал Ванюшка.
– Упер какой-то варнак мотор, а он и рад стараться, развел турусы на колесах.
Летом наш командор месяцами пропадает на лосиной ферме у отца, а там очень много таежных старичков чалдонов этим мудрым делом занимается, одомашнивает животных, вот и понабрался у них всяких присказок да поговорок. Поначалу вроде бы щеголял он такими словечками, а потом вошло у него в привычку.
– Если бы это был обыкновенный вор, то он бы и шитик наш со всем добром угнал, - возражает без особого воодушевления Кольча.
– А ты как отсюда выберешься?
– иронически усмехнулся Ванюшка.
– Меня пожалел?
– Себя!
– Не доходит!
– обескураженно роняет Кольча.
– Если ты с голоду в тайге загнешься, кто отвечать будет?
– Резонно!
– соглашается Кольча.
– А за мотор много ли ему припаяют?
Кольча замолкает, не меняя позы, ворошит песок каблуком кованного железом горного ботинка. Я бездумно смотрю на ворону-растрепу, севшую на ближнюю сосну. Должно быть, и ей крепко перепало, намял ураган бока, сидит измученная.
Какой большой ветер
Напал на наш остров,
навязла у меня в зубах нудная Кольчина песня.
– Накаркал! Приключений ему, видите ли, захотелось!
– зло уел я Кольчу.
Он мне ничего не ответил и даже головы не поднял.
– А не Галкина ли это работа?!
– вдруг кольнуло меня через минуту.
– Мели, Емеля!
– устало отмахнулся Ванюшка.
В прибрежном ивняке, загородившем от нас протоку, послышалось вдруг какое-то бульканье, и оттуда вынырнула Галка в своей берестянке. Присев по-индейски на одно колено, она гребла веслом. Протока мелка, мотор был поднят.
– Эй, магелланы!
Мы вскочили все разом. Так бывает только в кино: я едва успел сказать "Галка", и вот она сама, легка на помине! Хохочет во все горло, заливается. Галка! Я, пожалуй, меньше бы удивился, если бы увидел в небе паровоз, про который она нам все уши прожужжала. Паровоз вместо самолета или вертолета!
На этот раз появление Галки даже обрадовало меня.
– Сейчас подойдет к нам и предъявит ультиматум, - сказал я тихонько Ванюшке с Кольчей.
– Хотите получить свой мотор? Тогда берите меня с собой!
Берестянка между тем причалила, Галка выскочила на песок, закинула на одно плечо туго набитый рюкзак и к нам направилась.
– Я у мамы на рыбалке была, мальчики, - радостно объявила она нам. Мама не возражает, а папа раньше еще согласился отпустить меня с вами в поход.
– У нас мотор украли!
– глухо выдавил Кольча.
Галкино лицо скривилось и стало совсем некрасивым. Она собралась заплакать.
– Попугиваете?
Мы молчали, и она поняла по нашему виду, что мы не врем.
– Попадет мне теперь из-за вас!
– Галка бессильно опустила рюкзак и присела рядом с ним на песок.
– А ты-то тут при чем?
– жестко бросил Ванюшка.
– Мотор-то наш!
– проговорила Галка сквозь плач.
– Ваш?!
– Нет! Папы Карло!
Мы с Ванюшкой переглянулись.
– А как же он тогда в магазине очутился?
– Мы с Кольчей... принесли, - горько всхлипывала Галка.
– У папы... чуть не на коленях... выпросили. Он его даже не опробовал! А ему осенью... на охоту...