Белая таежка
Шрифт:
Я стал остывать от того накала, в котором пребывал с момента броска к ружью, кожа моя обрела чувствительность. Муравьи, набившиеся под одежду, грызли меня, наверное, с еще большим ожесточением, видя, что я никак на их укусы не реагирую. Корчась и извиваясь всем телом, я бросил "профессорское" ружье на траву и стал раздеваться.
– Муравьи сожрали!
– сдернул я с себя куртку, рубашку, потом штаны.
– Все не слава богу!
– пробурчала недовольно Галка.
А я, приплясывая, сметал с себя беспощадных мучителей. Трясти
Холеная бородка с курчавинкой, усы - волосок к волоску: русые, красивые. Следит за собой Профессор даже в тайге. Поглядывает на меня так, будто я у него собираюсь под мышками почесать: вот-вот прыснет со смеха. Поднятые вверх руки от усталости уже шевелиться начинают, дрожать. Ладошки белые, пухлые длинные пальцы, тонкие запястья... Никогда бы и не подумал, что такие бандиты бывают.
"Да он же как сыр в масле катается, если уже не первый год золотишко промышляет!" - думал я, не без робости ощупывая его карманы.
Сопротивляться или возмущаться Профессор и не думает. Наоборот, он даже поворачивается ко мне так, чтобы я скорее заканчивал эту процедуру. Он со мной как с ребенком забавляется. Кольча видя, что мне некуда положить изъятые у Профессора вещи, оказывает услугу: приносит мою кепку. Свою он потерял, как я уже говорил. Я первым делом вытащил у Профессора из ножен охотничий нож. Дорогой, с белой костяной рукояткой.
– Вот тут еще один, - забывшись, Профессор опустил одну руку и коснулся пальцами узенького набедренного кармашка.
– Руки!
– рявкнула жестко Галка.
Палец ее лежал на спусковом крючке. Ружье было наставлено прямо в грудь Профессору. Я старался держаться немного в стороне.
– Осторожнее, девочка, - попросил Профессор, подняв руку.
– Ружье раз в год само стреляет.
А в голосе его ни страха, ни малейшей тревоги или волнения.
42
Когда я закончил обыск, Галка позволила Профессору опустить руки и сесть, а мы расположились напротив шагах в двадцати. Я оделся, положил рядом с собой трофейное ружье, Галка мое принесла. Села она так, чтобы Профессор все время был у нее перед глазами, и на колени положила двустволку.
Из карманов его я выгреб американские сигареты "Кент", газовую зажигалку, изящную записную книжку-алфавит в кожаном переплете, авторучку фирмы "Паркер" с золотым пером, красивый шариковый карандаш пузатенький, видать, с толстым стержнем, долгопишущий, плоскую бутылку-фляжку коньяку и стопку визитных карточек. На карточках в типографии красивыми письменными буквами было напечатано: "Профессор Залесский Олег Аркадьевич", и шли рядком номера телефонов: служебный и домашний. Домашних оказалось даже два - второй загородный. Дачный. А в документах значилось, что кандидат исторических наук профессор Залесский Олег Аркадьевич командируется в северные районы Иркутской области для завершения работы над докторской диссертацией. 10 июня в Киренске отмечено командировочное удостоверение. Скрепкой к нему билеты прижаты - от Москвы до Иркутска и от Иркутска до Киренска, квитанции из гостиницы, счета на телефонные переговоры... Все чин-чинарем!
– Вот так штука!
– тихонько шепнул я Галке и показал глазами на профессорское ружье, на ложе которого была привинчена серебряная пластинка: "Дорогому коллеге профессору Залесскому О. А. в день его сорокалетия от преподавательского состава НИИ".
– Туфта!
– досадливо бросила Галка шепотком.
– Липа!..
Я такого поворота дела никак не ожидал. У меня даже сердце екнуло, как это бывает, когда ступишь на твердое место, а нога неожиданно для тебя не находит опоры.
Кольча посапывает в две дырочки с оскорбленным видом. Дескать, моя хата с краю, я ничего не знаю. Как хотите, так и расхлебывайте эту кашу, вы сами ее заварили.
Он и сел-то не рядом с нами, а чуть поодаль.
Галка нисколько не смутилась, просмотрев документы бородатого, даже бровью не повела.
– Золотишком интересуетесь, товарищ профессор?
– желчно спросила она, налегая на последнее слово.
Кольча хотел что-то сказать ей, поднял на нее глаза.
– А ты сиди и не вякай!
– сурово отбрила она его.
– Горе луково!
Он буркнул что-то себе под нос и сконфуженно умолк.
Галка выжидательно посмотрела на бородатого. "А ну-ка попробуйте выкрутиться!
– было написано на ее лице.
– Заранее предупреждаю, со мной этот номер не пройдет!"
– Да, вы угадали, девочка, - благодушно улыбнулся бородатый.
– Но лишь отчасти. Я ищу золото, так сказать, в отлитом виде. Ваш коллега уже об этом упоминал.
– Хватит темнить!
– оборвала его Галка.
– Я вполне серьезно, без шуток, ребята, - невозмутимо продолжал бородач.
– Ищу изваяние, Золотую Бабу. Это величайшая историческая ценность, ребята.
– Вы читали про нее что-нибудь?
– ввернул Кольча.
– Помалкивай!
– отмахнулась Галка, даже не поглядев в его сторону.
Она тоже разозлилась на Колокольчика. Сами посудите: мы переживаем, мучаемся, на животе столько проползли, чтобы спасти его, страхов набрались по горло, а он тут вась-вась с этим типом. Нашел кого слушать! Да все его бумажки, может статься, для того и собраны, чтобы пыль в глаза пускать таким простачкам, как мы. Все, баста! Мое колебание кончилось, я на стороне Галки.
– А где ваш Гурьян?
– едко ввернул я.
– Гурьяна я отправил в эвенкийское стойбище.
– Профессор не выказал ни малейшего смущения или удивления.
– Зачем?
– подхватила Галка.
– Там живет древний шаман, у которого можно кое-что выпытать о Золотой Бабе. С годами он стал забываться, не очень строго контролирует себя.
Опять он про эту Золотую Бабу. Я не удержался и нагнулся к Колокольчику:
– Что за бабу он тут приплел?
– Древний идол, - обиженно бросил Кольча.