Белая тетрадь
Шрифт:
– Мое имя Дэриэлл. А как зовут вас, уважаемые господа?
– Найта.
– Хэл.
Мы выпалили это почти одновременно. Дэриэлл пожал нам руки и пригласил в дом:
– Надеюсь, вы не откажетесь от чая с печеньем?
Брат хотел сказать что-то благодарное, но практичная я ткнула его в бок:
– А кроме чая, у вас ничего больше нет?
Старший в патруле от такой наглости аж поперхнулся и зашипел:
– Невоспитанные человеческие…
Дэриэлл недобро сощурил глаза и бросил одну-единственную фразу на аллийском. Старший покраснел и чуть слышно пролепетал
– У меня есть все, что только пожелает юная госпожа. Вы принимаете приглашение? – и хитро подмигнул.
Конечно, наши сердца были завоеваны. И через несколько минут мы уже сидели за высоким деревянным столом и уплетали ужин так, что за ушами трещало, попутно вываливая на аллийца историю своих блужданий. Он внимательно слушал нас и перебил только один раз, когда Хэл рассказывал о том, как упал ночью с дерева.
– У тебя ничего не болит? – быстро спросил аллиец (мы уже торжественно договорились обращаться друг к другу на «ты»).
– Не-а, – замотал головой брат, – я только коленку разбил, вот! – и закатал штанину.
Дэриэлл тут же осмотрел ссадину.
– Придется ее немного полечить. Ты не против?
– Чур, без зеленки! – мгновенно сориентировался Хэл.
– Никакой зеленки, – весело пообещал аллиец. – Спорим, даже не почувствуешь? – и накрыл ссадину рукой.
– А вот и почувствую! – вскинулся брат.
– А вот и нет! Кстати, уже все. – Дэриэлл убрал руку, открывая абсолютно чистую кожу.
Хэл только рот открыл от удивления.
– А мама так не умеет, – огорчилась я.
– Так больше никто, кроме меня, не умеет, – совершенно серьезно ответил Дэриэлл. Я повеселела – если совсем никто, тогда еще ладно.
Потом мы пили ужасно вкусный чай из каких-то трав и сушеных ягод и ели печенье, болтали, смеялись. Дэриэлл знал кучу разных историй: про животных, про заброшенные города, про героев древности… От сытной еды и обилия впечатлений нас быстро разморило. Дэриэлл спохватился и отвел нас в комнату под самой крышей. Уже засыпая, я вспомнила, что мама рассказывала про аллийцев, и спросила:
– А сколько тебе лет?
Дэриэлл смешно наморщил лоб, подсчитывая.
Ответ вверг меня в состояние немого шока:
– Семь тысяч шестьсот восемьдесят два.
– Сколько-сколько?
Я как раз закончила второй класс и в больших числах более-менее разбиралась. А Хэл непонимающе посмотрел на целителя:
– А это много?
Дэриэлл пожал плечами. Вместо него ответила я:
– Ужасно много. Просто офигительно.
Засыпала я со спутанными мыслями.
Наутро в Дальние Пределы телепортировалась мама. Она долго, со слезами на глазах благодарила поисковый отряд и особенно Дэриэлла. Целитель улыбнулся и пригласил ее на чай. Элен была очарована нашим спасителем, да и он ею, похоже, тоже. Глаз от нее не отводил, а она улыбалась как-то по-другому, не как нам или своим подругам, и мне было радостно оттого, что у меня такая красивая мама. День пролетел незаметно. Уже прощаясь, Дэриэлл наклонился к нам с Хэлом:
– Ну как? Не будете больше убегать?
– Не-а, – помотали мы головами. А я подумала и добавила:
– Только когда соскучимся по тебе.
Дэриэлл весело посмотрел на маму:
– Видите, эстиль Элен? Они уже сейчас планируют следующее приключение. Может, все-таки подумаете над моим предложением?
– Ну что вы, не хочу обременять вас… – начала было возражать мама.
– Это нисколько меня не обременит, – улыбнулся целитель. – Я буду только рад гостям. У вас замечательные дети.
…в конце концов мама сдалась. С тех пор каждое лето и часть зимних каникул мы с Хэлом проводили у целителя. Только в прошлом году я не смогла приехать. Дэриэлл очень огорчился.
«В этом тоже вряд ли получится», – с грустью подумала я. Все меняется…
Танец теней в углах. Пыльная тишина ветхих залов. Километры истлевших ковров и стертого камня под ногами.
Я в изнеможении опустилась на пол.
Все. Больше не могу.
Сейчас день или ночь? И сколько времени уже прошло там, наверху? А, неважно…
Во рту пересохло – пить хотелось просто зверски. Пожалуй, сейчас бы я и из лужи напилась, забыв привитую Дэриэллом осторожность. Да только откуда ей взяться в подземном дворце, этой луже… Припасов в рюкзаке было довольно, но сухой кусок в горло не лез. А единственная бутылка минералки ушла на восстанавливающее зелье еще в лесу. Давно мне не приходилось чувствовать себя такой больной… и беспомощной.
Я сжала кулаки. Если не придумаю, как достать воду, с надеждой на спасение можно распрощаться.
Нет, нельзя сдаваться! Я же равейна. Я сильная. Надо только взять себя в руки.
Вдох. Выдох. Спокойно. Воду могут искать даже люди. Я видела таких по телевизору – чудики со смешными рогатками в руках. У меня есть преимущество. Равейнам глупые палки не нужны. Достаточно прислушаться…
Спица металлически звякнула о плиты. Холодное свечение пробивалось сквозь веки. Будь на моем месте Айне, она бы просто позвала воду, но мне приходилось идти по другому пути… Постепенно сияние стало распадаться на отдельные нити-паутинки. Они сплетались в узоры, затягивались узелками – одни прочные и ясно различимые, другие – тоньше волоса. Светлые – и темные, словно провалы, алые и золотые, белые, зеленовато-голубые, переливающиеся всеми цветами радуги… Я протянула руку и коснулась нитей наугад. Эта – горячая, эта – холодная, но сухая… от этого узелка веет опасностью – лучше не тянуть слишком сильно…
Есть!
Сквознячок взъерошил волосы влажным прикосновением, как прядь тумана. Улыбаясь, я выхватила из потока воздуха путеводную ниточку. Вскочила, подняла спицу, сломя голову бросилась по следу – через пустые залы, через узкий высокий коридор, по винтовой лестнице (Наконец-то лестница! Но это потом…) вниз, вниз…
Посеребренная дверь распахнулась от легкого толчка.
Передо мной лежало целое озеро. Я упала на колени, с наслаждением припала к ледяной влаге, пила, пока от холода не свело зубы, а в желудке не забулькало, и только потом огляделась.