Шрифт:
Пролог
Для нашего городка эта история началась в первый день зимы, когда установился санный путь, и все в Арнеме ожидали приезда короля. В том, что король решил выбрать невесту и жениться именно у нас, не было ничего удивительного. Вот уже лет пятьдесят Арнем называли Городом Свадеб, и со всего королевства сюда съезжались невесты и женихи, свято веря, что брак, заключенный здесь, особенно в первую неделю нового года, будет счастливым и долгим.
Наверняка, король Иоганнес тоже верил в это, а вслед за ним поверили
Сейчас всё это великолепие красовалось вдоль дороги, сверкая, к тому же, золотыми и серебряными серьгами.
Невесты держали в руках белых голубей и были румяными от мороза и волнения.
– Что-то его величество запаздывает, - сказал Филипп, подпрыгивая, чтобы согреться. – Уже четверть часа ждем.
– Не жалуйся, Флипс, - ответила я со смешком. – Мы, хотя бы, тепло одеты, а подумай о красавицах, которые даже шапок не надели, чтобы не испортить прическу.
– Только бы уши не отморозили, - посочувствовал Филипп.
– Иначе король в их сторону и не взглянет. Зачем ему безухая жена?
– И в Арнеме родится новая поговорка, - подхватила я: - Не видать тебе короля, как своих ушей.
Мы прыснули в кулаки, и господин Штосс, стоявший рядом, неодобрительно на нас покосился.
– Мейери, - тихо позвал меня Филипп.
Я притворилась, что не услышала, глядя на дорогу, и даже привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть, хотя в этом не было необходимости – мы стояли в первом ряду (правда не в ряду невест), и дорога открывалась, как на ладони.
– Когда король женится, не хочешь ли сыграть еще одну свадьбу?
– зашептал Филипп, пытаясь взять меня за руку.
Но я тут же засунула руки в рукава своего полушубка и отшутилась:
– У меня этих свадеб – по семь на неделе! Надоели уже.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, - пробормотал он досадливо.
Я не сдержалась и дернула плечом. Флипс, конечно, неплохой парень. Но замуж? Сейчас? Когда всё только-только стало налаживаться, и господин Лампрехт то и дело намекал, что я вполне могла бы стать совладелицей кондитерской лавки «Пряничный домик» на паях?
Нет, Флипс, благодарю.
А может, все дело было в том, что я его не любила.
Возможно, когда-нибудь я задумаюсь, что любовь – это что-то вроде ожидания нового года, когда горишь, ждешь, надеешься и мечтаешь. А потом - раз! – праздник прошел, и ты перемалываешь в крошку кусочки от засохшего ванильного кекса, выметаешь из углов конфетти, и не испытываешь ничего, кроме усталости и легкого разочарования, что все закончилось, так толком и не начавшись.
А ведь пройдет год, два – и я могу пожалеть, что отказалась сыграть с Флипсом свадьбу этой зимой, и я обязательно…
– Едет! Едет! – по дороге от ворот промчался черный конь, на котором сидел сын бургомистра.
Горожане сразу зашумели, невесты встрепенулись, и музыканты скинули рукавицы, продувая флейты.
– Смотри-ка, - толкнул меня локтем в бок Флипс, - мастер Римус тащит лоток. Спорим, он что-то приготовил и попытается всучить королю какой-нибудь рулет или заварные крендельки.
– Спорим, что вот эти гренадеры в вуалях ему и шагу к королю ступить не позволят, - засмеялась я, кивая в сторону невест, подобравшихся, как терьеры, учуявшие кабана.
Но умышленно или нет, а Филипп растревожил меня. Мастер Римус был главой семейной кондитерской «Шоколадный лев» и частенько говорил, что для полного счастья ему не хватает только, чтобы «Пряничный домик» Лампрехта разорился. Неужели он намерен прорваться к королю?..
Я завертела головой, отыскивая хозяина, но вместо него увидела, госпожу Любелин, жену городского судьи. Она надела бобровую шапку такой высоты, что могла бы закрыть собой мельницу.
– Король наденет избраннице кольцо своей прапрабабки - Прекрасной Ленеке, - важно говорила госпожа Любелин всем, кто готов был ее слушать. – Ленеке была такая красивая, что прапрадед короля украл ее у законного супруга. Из-за этого чуть не случилась война!.. Хорошо, что всё удалось уладить дипломатическим путем.
– Дипломатическим? – фыркнула госпожа Блумсвиль, жадно глядя на дорогу. – Он заплатил за свою Ленеке ее вес золотом, жемчугом и драгоценными камнями!
– И мог себе это позволить, - не осталась в долгу госпожа Любелин, разобидевшись так, словно Прекрасная Ленеке приходилась родней и ей.
– Вот на что уходят наши налоги, - проворчала госпожа Блумсвиль.
– Говорят, что драгоценности подарила королю фея, и она же преподнесла его жене волшебное кольцо, пообещав, что пока владелица кольца его носит, будет для мужа самой красивой, самой желанной и любимой. И его величество Генрих до конца своих дней ни на кого не смотрел, кроме своей драгоценной Ленеке.
– Думаю, дело тут было не в подарке феи, а в красоте самой Ленеке, - фыркнула госпожа Блумсвиль. – Она могла сводить мужчин с ума одним только взглядом и без колдовских штучек.
– Но кольцо-то существует, - резонно заметил господин Штосс. – В день рождения королевы Ленеке его всегда выставляют в кунсткамере, чтобы каждый мог посмотреть на эту диковинку. Я тоже его видел. Чудесная старинная работа из белого золота с огромной жемчужиной в обрамлении бриллиантов.
– Какая-то счастливица скоро примерит его на пальчик, - завистливо сказала госпожа Любелин. – А моя глупышка только летом выскочила замуж за сына мельника. Поторопилась…
– А моя Эрмелин попытает счастья, - произнесла госпожа Блумсвиль, не скрывая торжества. – Она в первом ряду. В красном платье. Король точно ее заметит – платье так и бросается в глаза.
– Думаете, он посмотрит на платье, не заметив ее личика? – сладко спросила госпожа Любелин. – Помилуйте, дорогая Амалия, ваша дочь напоминает подмороженное яблоко.
– А ваша, - не менее сладко ответила госпожа Блумсвиль, - мешок с мукой. Моя-то Эрмелин пусть лицом не вышла, зато стройная, как лань.