Бельканто на крови
Шрифт:
— Убежал рано утром, когда вы заснули. Так спешил, будто его черти за пятки кусали. Забыл свои… — Юхан покосился на кусок кружевной ткани.
Эрик рассмеялся:
— Ты ревнуешь меня, Юхан? Или завидуешь Маттео?
— Тьфу, — разозлился Юхан и начал паковать сундуки. — Принести вам горячей воды для мытья? Распорядиться о завтраке?
— Нет. Дома, всё дома. Быстро собирайся и запрягай лошадей, мы уезжаем немедленно.
Эрик ощущал приятную ломоту и опустошённость. Никогда раньше он не проводил всю ночь в наслаждениях и теперь
Тётушку Катарину и Хелен он нашёл в гостиной. Любезно распрощался с обеими. Первой пообещал приезжать в гости, а второй украдкой послал воздушный поцелуй, сообразив, что всю ночь развращал мужчину, которого она страстно любила. С итальянцами прощаться не стал, попросил тётушку передать им массу тёплых слов и пожеланий.
— О, мой милый, я передам, но они не выходили к завтраку. Всё утро ссорятся на итальянском, ничего не понять, — доверчиво поделилась Катарина. — Я думаю, они даже подрались!
— Итальянцы все такие, тётушка. Южане, от них всего можно ожидать, — рассмеялся Эрик.
Должно быть, маэстро узнал о ночном приключении своего кастрированного питомца и рассердился. Может, пройдётся розгами по соблазнительной круглой попке.
Он вышел на улицу и, зажмурившись от яркого солнца, запрыгнул в карету:
— Домой, Юхан!
Катарина ошибалась, итальянцы не ссорились. Не найдя утром ученика в своей спальне, Мазини решил, что Маттео по обыкновению гуляет в саду. Но когда он увидел босого Маттео в измятой ночной рубашке, то похолодел от плохого предчувствия.
— Что он сделал с тобой?! — воскликнул Мазини и ринулся на лестницу, чтобы потребовать объяснений от барона.
Маттео рухнул на колени, вцепившись в ноги учителя и не пуская его за дверь:
— Умоляю вас, маэстро! Он не виноват!
— Ну конечно! Ты всегда всех защищаешь! Пусти, я разберусь с ним, он не имел права тебя насиловать! Законы Нижнего Калина защищают простолюдинов, его будут судить по всей строгости…
— Клянусь богом, я сам к нему пришёл! — перебил Маттео. — Он не насиловал меня.
— Не лги, Маттео! Ты не мог!
— Роберто, я никогда вам не лгал! Первый раз я предложил ему себя на шхуне, когда мы плавали на Смар. Он отказался взять меня. Второй раз я пришёл к нему вчера вечером и сделал всё, чтобы он не отказался.
— Я не верю, ты не мог! Ты говорил, что не испытываешь плотских желаний!
— Я не испытывал, маэстро! Я молился, чтобы спасти от греховных снов свою душу, и радовался, что тело защищено от искушений плоти. Но вчера, когда барон… Вчера я убедился, что моё тело… — Маттео заплакал и осел на пол, закрывая подолом рубахи мокрое лицо.
Мазини присел рядом, ощущая невыразимое
— Расскажи мне.
— То, что кастраты бесчувственны, — неправда. Я думал, меня влечёт к барону христианское милосердие, желание помочь кающемуся грешнику или простое дружеское участие. Ах, как я ошибался, маэстро! Я влюбился в него, как один мужчина может влюбиться в другого. И это не возвышенная любовь, о нет! Я хочу его, как похотливая уличная девка. Вот и всё объяснение. Я — не тот чистый ангел, которого вы приняли из рук хирурга, я грязный развратник и содомит.
— Глупый, глупый, — горько шептал Мазини. — Мне плевать на твою чистоту, если она тебе больше не нужна. Я хотел дать тебе голос, уносящий прямо в рай, сказочное богатство и поклонение королей. Я не хотел отбирать у тебя возможность любить — неважно, мужчин или женщин. Врач сказал: «Castrato non impotenti» — кастраты не импотенты! Я и не ждал, что ты превратишься в ангела.
— Ах, я сам хотел стать ангелом, чтобы замолить тот страшный грех, из-за которого господь покарал мою деревню!
— Какой грех?
— Грех моей любви к Джино.
В дверь тихо постучались. Не дожидаясь разрешения, в комнату вошла Хелен. Она растерянно посмотрела на сидевших на полу итальянцев, залитых слезами, и кинулась к Маттео:
— Что с вами, синьор Форти? Почему вы плачете?
— Я оплакиваю крушение иллюзий, Хелен. Мы напугали вас своими криками? Тётушка послала вас узнать, всё ли в порядке?
— Нет, синьоры. Тётушка проводила барона, после чего имела беседу с бургомистром Карлсоном. Он приходил сказать, что в осаждённой Риге бушует чума. Много людей умерло, и русские ждут, когда горожане сами сдадут крепость. Карлсон предупредил, что вводит особый режим на всех воротах.
Маттео потрясённо взглянул на Мазини и перекрестился:
— Чума в двух днях пути от Калина! Святая Дева Мария, спаси нас, грешных!
30
Неприятности начались у надвратной башни. Стражник потребовал, чтобы его милость немедленно отправился на аудиенцию к его светлости.
— Это Стромберг распорядился?
— Так точно, ваша милость!
— Я даже не могу переодеться? — изумлённо спросил Эрик.
— Его светлость приказал немедленно проводить вас к нему во дворец. Если потребуется, под конвоем.
— Тогда исполняй приказ, чего ждёшь!
Дворец Стромберга располагался на той стороне холма, которая смотрела на Нижний город. Если барон наслаждался морскими видами, то граф мог наблюдать за Ратушной площадью и Главной улицей. Эрик ожидал графа в просторном зале, украшенном коврами, гобеленами и позолоченной французской мебелью. Майская жара, как всегда, неожиданно нагрянувшая в Калин, заставляла потеть в тёплом камзоле. Он оттянул ворот рубашки и понюхал себя. Ну и вонь! Едкий и густой аромат порока.