Бельканто на крови
Шрифт:
Вопреки ожиданию, он нашёл Маттео не в крипте, а на лавочке под яблоней в саду. Цветущее бело-розовое облако сладко благоухало и жужжало со всех сторон, как гигантская медоносная пчела. Барон покосился на полосатых насекомых, снующих меж цветками, и присел рядом с Маттео. Тот вздрогнул от неожиданности:
— Ваша милость! Вы пришли, чтобы помолиться?
— Нет. Я пришёл поговорить.
Маттео задумчиво разглядывал свои руки, лежавшие на зелёном кафтане ладонями вверх. Эрику они показались двумя диковинными цветами, затерянными среди листьев, — хотелось поцеловать их гладкие розовые чашечки. Весь облик Маттео
— Вчера вы упрекнули меня в жестокости. Сказали, что я требую жертв от других, но сам не способен на жертву.
— Я был неправ, синьор Маттео, — мягко ответил Эрик.
— Нет, почему же! Я заслужил упрёк. Я самонадеянно верил, что уподобился праведнику Аврааму, принеся свою кровавую жертву, но господь продолжает испытывать меня.
Барон не вполне понял сентенцию Маттео, но догадался, что речь идёт о кастрации.
— Он посылает вам искушения?
Маттео покосился, будто Эрик неуместно пошутил:
— Не искушения, а испытания. — Он надолго замолк, потом добавил с болью в голосе: — Мне совершенно не с кем посоветоваться. Вера маэстро Мазини слаба и наивна, а ближайший католический храм в тысяче миль.
— Об этом я и хотел поговорить, — оживился барон. — В трёх часах плавания от Калина на острове Смар живёт монах-августинец. Раньше в Смарской крепости стоял Тевтонский орден, но когда великий магистр перешёл в протестантство, крепость захирела, и местная церковь закрылась. Разрушилась со временем. Сейчас на острове располагается небольшой шведский гарнизон — человек двадцать. Они контролируют морской путь из Европы в Россию. Корабли заходят на Смар пополнить запасы воды или ищут укрытия во время шторма. Взамен солдаты получают продовольствие и разные товары. Иногда кто-то остаётся жить на острове — в основном, распутные женщины, но, бывает, причаливают бродяги и всякие тёмные личности. У каждого свои причины прятаться на затерянном острове.
Маттео не отрывал глаз от Эрика. Его захватила история, и он с нетерпением ждал продолжения.
— А что же монах-августинец?
— Никто не знает, откуда он взялся. Чёрный как мавр, огромного роста, и говорит только на испанском. Он кое-как починил крышу церкви и начал проповедовать. Сначала его пытались выдворить с острова, но не тут-то было! Под церковью оказалась сеть подземных тоннелей, выкопанных ещё тевтонцами. Монах прятался от солдат, а потом выползал на свет божий и продолжал восстанавливать церковь. Со временем все к нему привыкли. Решили, что от одного сумасшедшего католика большого вреда не будет. Он круглый год ходит босой, а по воскресеньям читает мессы и причащает всех желающих. А желающих немало: на иностранных кораблях часто плавают католики. Я узнал об этом, когда разговаривал с матросами в портовом кабаке.
Сердце Маттео забилось от радости. Мысль о том, что вблизи Калина действует католический храм, наполнила его ликованием. Какое облегчение было бы исповедаться и причаститься!
Барон умолчал, что самозваный падре охотно отпускал даже смертные грехи, включая содомию. Незаконная торговля индульгенциями процветала: где-то же надо брать деньги на восстановление церкви.
— А как туда можно попасть? — Маттео умоляюще взглянул на барона.
— Я уже договорился с Леннартом, он нас отвезёт.
— Ах! — Маттео вскочил, зацепив париком пушистые
Потревоженные пчёлы сердито зажужжали, а барону показалось, что неведомые насекомые с бархатными крыльями затрепыхались у него в животе. От этого хотелось ругаться или молиться, но он лишь похлопал Маттео по спине.
Отплыть на Смар удалось через несколько дней: Леннарт ждал подходящую погоду. Не зная, как объяснить отлучку учителю, Маттео ограничился полуправдой: сказал, что капитан Леннарт видел старую церковь на маленьком острове и пригласил их посетить святое место. Мазини не выносил морских прогулок и отказался от поездки. В последнее время он часто пропадал. Маттео подозревал, что у маэстро появилась любовница, как это неоднократно случалось во время их совместной жизни. К счастью, Мазини быстро пресыщался и возвращался к ученику помолодевший и с кипой исписанных нотных тетрадей. Женщины вдохновляли маэстро на сочинение новых опер, но не на создание семьи.
В день отплытия Юхан хлопотал с самого утра, обустраивая каюту для барона Линдхольма. Эрик привык к комфорту, и слуги разместили в крошечном помещении на юте мягкую постель и кресла. Украсили комнату ковром, а вино и съестные припасы спрятали в большом рундуке у входа. Барон похвалил Юхана и разрешил в случае морской болезни лежать на рундуке.
Маттео отвели откидную койку в каюте капитана: другого приличного места для молодого человека не нашлось. Но он был рад и этому, тем более, ночёвки на корабле не предполагалось.
Погода стояла великолепная: ясно и ветрено. Капитан дождался крепкого северного ветра, и теперь паруса двух мачт туго натягивались под боковыми порывами. Словно пританцовывая от нетерпения, лёгкая шхуна покинула гавань и взяла курс на зюйд-вест. Маттео стоял на юте рядом с Леннартом, с любопытством наблюдая, как пожилой капитан управляется со штурвалом. Пятеро матросов расположились на баке среди бухт корабельного каната. Как только «Фортуна» вышла из-под защиты скалистого мыса в открытое море, она легла на левый борт и понеслась по волнам, обгоняя крикливых чаек. Солёные брызги летели в лицо, Маттео держался за перила, ограждавшие ют, а ветер трепал его шляпу и парик, грозя сорвать с головы.
На палубу вышел барон. Он надел удобную короткую куртку и высокие ботфорты, уместные в морском путешествии более, чем вышитый камзол и туфли на каблуках. Он проворно взобрался на ют и, хлопнув по плечу Леннарта, приобнял Маттео, укрывая от ветра:
— Видите там, на мысу, мою крепость? — он указал пальцем на скалу. — Я скоро вернусь домой. Граф прислал мне письмо.
— Он простил вас? — воскликнул Маттео. — Какая хорошая новость!
— Он назначил аудиенцию. Я думаю, он хочет простить меня лично.
Маттео узнал очертания Верхнего города. На голой и неприступной скале возвышался причудливый дом Линдхольмов. Его современная часть — дворец с открытой колоннадой из белого песчаника, похожий на средиземноморскую виллу, — вырастала из каменного тела старого рыцарского замка, увенчанного толстой тридцатиметровой башней. Ничего более странного и прелестного Маттео в жизни не видел. Он разглядел цветущие заросли на скальных уступах под белым дворцом, окошки-бойницы на башне и даже зубчатый парапет на её вершине.