Бельканто на крови
Шрифт:
— Синьор Мазини, чем вы занимаетесь там, наверху? Вы редко спускаетесь вниз к тётушке.
— Мы репетируем новую программу, ваша милость. Маттео нужно много заниматься — по шесть часов каждый день.
— Когда же состоится концерт?
— Граф назначил премьеру на середину мая. Мы дадим двадцать концертов — по два или три в неделю. Каждый концерт включает арии из самых знаменитых опер, а также мои сочинения. И песни Маттео.
— Он ещё и музыку сочиняет?
— Нет, ваша милость. Слова.
— Талантливый
— Нет, — улыбнулся Мазини, и лицо его преобразилось. Сверкнули белые зубы, вокруг глаз собрались весёлые морщинки, и даже крючковатый нос потерял хищный вид. — Он не талантливый, он — гениальный! Вы бы слышали, как он поёт! Вы ведь придёте на премьеру? Граф Стромберг сказал, что разослал сотню приглашений.
— Я не получил приглашение.
— О как жаль!
— Но я приду, — уверил барон. — Расскажите мне о синьоре Форти. Как он стал певцом?
Вернее, как он стал кастратом? Но Эрик не стал уточнять.
— Как все. Я ездил по Италии в поисках новых голосов, и мне сказали, что в приюте в Трани появился подходящий мальчик. Я поехал в этот городок. Он чем-то похож на Калин — рыбаки, торговцы, ремесленники, только в Трани тёплое море и греет солнце. — Мазини допил пиво, и барон махнул слуге, чтобы принесли ещё. — Меня не обманули, мальчик действительно обладал чудесным голосом и слухом. Сирота. Родители скончались от чумы, сёстры и братья тоже. Да вся деревня вымерла. Он один выжил, как будто у бога были на него особые планы.
— И что дальше?
— А дальше я увёз его в Неаполь и отдал в музыкальную школу.
— Его кастрировали вы? — прямо спросил барон.
— О, это личное… Спросите у него сами. Если он захочет, то расскажет свою историю, а я предпочитаю молчать. Простите, ваша милость, — ушёл от ответа Мазини.
В воображении Эрика маэстро с длинным ножом гнался за ребёнком и зловеще хохотал. Каким бы добродушным он ни выглядел со своими морщинками и кружкой пива в руке, барон был уверен, что именно Мазини принял решение о кастрации. Из-за этого Эрик чувствовал необъяснимую злость. Взять и превратить весёлого мальчугана в бесстрастного ангела — ну куда это годится?
— А после того, как Маттео закончил школу, вы начали гастролировать? Вдвоём, без семьи?
— Мы и есть семья, другой у нас никогда не будет. Я слишком стар, а Маттео… Вы знаете, церковь запрещает евнухам жениться. Да им и не надо.
Значит, никаких потребностей у Маттео действительно не было. У Агнеты были, а у него — нет.
Юхан уныло переминался с ноги на ногу у входа в таверну. Он изнемогал от желания избавиться от тяжёлой корзины и глотнуть холодного пива. Барон обратил на него внимание и подозвал:
— Юхан, отнеси корзинку в дом фрау Гюнтер. Скажи, это подарок от меня. Ах, и серьги возьми, передай лично фрау Агнете! Записки
— Всё сделаю, как вы велели, хозяин, — оживился Юхан.
— Кому этот подарок? Фрау Гюнтер? — внезапно севшим голосом спросил Мазини.
— Да, верно.
— Это правда, что вы женитесь на ней?
— Откуда такие предположения?
Мазини замялся и опустил голову точно так же, как это делал его ученик:
— Люди говорят.
— Мои дела с фрау Гюнтер — это личное, — отрезал барон не без мстительного удовлетворения. — Спросите у неё сами.
20
До середины мая времени оставалось немного.
Молясь утром в крипте, Маттео ощутил, как потянуло сквозняком, и услышал тихие шаги. Но не обернулся. Только «Pater noster» стал читать громче, чтобы тот, кто пришёл, мог повторять слова.
«Pater noster», — «Pater noster».
«Sed libera nos a malo», — «Sed libera nos a malo».
Нежный бесплотный голосок — бархатный мужской баритон.
«Но избавь нас от лукавого», — просили оба.
«Amen», — «Amen».
Барон поднялся с колен. Сосредоточен, спокоен. Глаза красные, словно ночь не спал.
— Я не понимаю слов молитвы.
— Это не обязательно, ваша милость.
— Вы не бросите меня?
— Нет. Я буду с вами, пока вы не исцелитесь.
— Вы — моя болезнь.
— Я каждый день молюсь за вас.
— Вы испытывали желание хоть раз в жизни?
Маттео поцеловал фигурку Девы и задул свечи на алтаре. Вышел в подвал с проломленным потолком и встал под солнечные лучи, словно его знобило. Барон не ждал ответа, но услышал:
— Не причиняйте мне боль, расспрашивая об этом.
— Я хочу знать о вас всё, — Эрик подошёл к Маттео и заглянул в голубые глаза. — Что с вами случилось, как вы живёте, что вы чувствуете?
— Раньше вас это не интересовало.
— Раньше ваше тело интересовало меня больше вашей души. Теперь, когда я знаю, что мои плотские притязания смехотворны, я хочу познать вашу душу. Хотя бы это мне позволено? Или любить вас даже как друга — это грех и ад кромешный?
— Духовная любовь между мужчинами допустима.
— Это утешает.
Маттео ужаснулся безысходности, прозвучавшей в голосе Эрика.
После ужина барон промокнул рот салфеткой и сообщил:
— Я решил жениться.
— Что-что ты решил? — не расслышала Катарина.
— Жениться, тетушка! Кроме вас у меня никого нет. Мне нужен близкий человек, который заполнит пустоту в моём доме и моей постели.
— И в твоём сердце, милое дитя!
— Моё сердце… Впрочем, неважно.