Бельканто на крови
Шрифт:
— Господи боже! — Эрик похолодел от ужаса. — Ганс, крепи верёвку, я спускаюсь! Юхан, где моя шпага? Ты идёшь со мной!
Обжигая ладони, он съехал по верёвке и упал в сухой песок. Отряхнулся, и, не дожидаясь слуги, помчался к воротам в город. Русские солдаты сначала не хотели его пропускать, но Эрик разорался:
— Немедленно откройте ворота, остолопы! Вы знаете, кто я такой? Пошевеливайтесь, или я доложу о вашей тупости своему другу Меншикову, и он повесит вас на Ратушной площади!
Он нагло блефовал, но солдаты поверили.
Все окна в доме фрау
— Агнета! Вы где?
Они втроём проникли в дом. Их встретили мёртвая тишина, запах пыли и едва уловимый запашок железа и разложения. Сюзанна взвыла, Юхан поёжился, а Эрик быстрым шагом направился в гостиную, где они с Агнетой часто сидели, потягивая пиво и болтая обо всём на свете. Поскользнулся на чём-то густом и влажном и влетел в комнату, едва не упав.
Напряжённо выпрямив спину, Агнета сидела на бархатном диванчике. Узкая, как лезвие, полоса утреннего света падала на роскошное золотое платье, оголявшее великолепную грудь, и подсвечивала кривые жемчужинки в ушах. Она выглядела здоровой, если бы не восковая бледность и синие губы.
— Агнета! Вот вы где! Почему вы сидите тут одна? Где слуги? Где ваша дочь?
— Зачем вы пришли, Эрик? — спросила она твёрдым голосом.
Он смутился, оглянулся на Сюзанну:
— Она сказала, что дала вам какую-то дрянь. Я испугался за вас.
— Испугались за меня? Откуда такая забота?
Эрик увидел, что красная обивка диванчика темнее обычного. Опустил взгляд на пол и ужаснулся: изящные атласные туфельки стояли в кровавой луже.
— Я люблю вас, Агнета. Всегда любил, — глухо вымолвил Эрик. — Не так, как вы мечтали, но так, как я мог. Вы были правы во всём! А я солгал, когда сказал, что никогда вас не хотел.
— Теперь это не имеет значения.
— Позвольте мне помочь вам. Сюзанна, что в таких случаях делают? Юхан, беги ко врачу!
— Нет! — воскликнула Агнета. — Слишком поздно.
— Я не позволю вам умереть!
Она усмехнулась:
— А вы знаете, что это я предала Маттео? Сначала нажаловалась графу: хотела, чтобы он выгнал маленького развратника из города. Но граф и без меня всё знал. Он отдал мне штаны вашего любовника и попросил вернуть хозяину. Странная просьба, вы не находите? Я не вернула их, а подложила в подземелье и написала донос ратману Клее.
— Как вы узнали про подземелье?
— Это было нетрудно. Вы много раз упоминали, как набожен ваш католик-кастрат. А на заднем дворе Катарины — развалины монастыря, где мы играли в детстве. Я просто спросила дурочку Хелен, уж не в старой ли крипте молится её любимый синьор Форти, она и подтвердила.
— Что плохого он вам сделал?
— Он украл у меня сначала вас, а потом и этого… лживого ненасытного карлика.
— Я думал, вы его любите.
— Как можно любить человека, который променял тебя на кочевую жизнь с певцом-кастратом?
— Вы не сказали ему о ребёнке?
— Я узнала об
— Где она?
— В деревне у родственников мужа. Там есть закрытая религиозная община, где сёстры во Христе воспитают её в строгости и вечном целомудрии. Она не повторит моих ошибок.
— Каких ошибок?
— Играть с мужчинами в их игры. Вы говорили, что в мужской любви ставки высоки, а риск огромен. Ах, барон, мужчинам и не снились те жертвы, которые на алтарь любви приносят женщины. Как вы слепы в своём мифическом превосходстве над женским полом! Как смешны со своими играми! Вы ничего не знаете о настоящем риске и настоящей любви!
Лужа под диваном ширилась, и Агнета загребала её ногами, будто желая скрыть от чужих взглядов. Пахло сладко-тошнотворно. Сюзанна стояла, зажав рот обеими руками, а глаза её наполнялись неизбывным ужасом. Эрик присел у ног Агнеты:
— Дорогая моя, позвольте мне удочерить Линду. Она любит меня как отца, и я тоже её люблю. Я сделаю её своей наследницей, она станет баронессой.
— Нет! Ребёнок — это дар божий, а вы заслуживаете только кару.
Эрик не стал оскорблять умирающую, напоминая, что кровавая лужа, в которой она сидела, — тоже дар. Он тяжело встал, а потом наклонился и поцеловал ледяную щёку:
— Я прощаю вас, моя дорогая Агнета. Вы тоже простите меня.
— Будьте вы прокляты!
С этим напутствием Эрик вышел из дома фрау Гюнтер — единственной женщины, которой доверял и которую любил, как родную сестру. В его глазах стояли слёзы, а в горле ком. Он оставил Агнету в темноте и одиночестве ждать, когда милосердная смерть заберёт её мятежную душу. Она выиграла глупый спор, но проиграла жизнь. Эрик вытер глаза жёстким рукавом кафтана:
— Юхан, где в городе можно раздобыть пару лошадей? Мы поедем за Линдой. Сюзанна, позови повитуху, пусть побудет с фрау Гюнтер. И никому ни слова о том, что вы видели и слышали! Проговоритесь — лично придушу.
70
В каком предместье жили родственники покойного герра Гюнтера, барон помнил смутно, и только с помощью Юхана нашёл нужную усадьбу. Они добрались туда к обеду, но Эрика в дом не пустили. Новые русские подданные игнорировали вражеского шведского барона, который бродил по чужой земле и расспрашивал о чужих детях.
Эрик умолял о разговоре с Линдой. В глубине зажиточного крестьянского дома раздался пронзительный девичий визг, но старуха Гюнтер вышла на крыльцо и плотно прикрыла за собой дверь.
— Мы отдадим её в монастырь. Так пожелала её мать.
— Линда умрёт в монастыре! Вы её не знаете! Этот ребёнок привык к другой жизни, она не приспособлена к покорности и лишениям. Отдайте Линду мне, я её удочерю и передам свой титул.
Старуха ухмыльнулась:
— Вы скоро сами останетесь без титула. А, может, и без головы. А если выживете в войне, то куда вы потащите ребёнка — в Швецию? Что там будет делать маленькая немецкая девочка?