Белла чао (1943)
Шрифт:
Четники с шипением вернули мое барахлишко и ушли, кипя от злобы — не дали расстрелять коммуниста! А еще потомки патрициев считают за быдло и обращаются соответственно! Один только капо-манипуло снизошел, да и тот козел!
А принчипе предложил мне закурить из понтового портсигара с гербом и проводил пешочком. Чуть поодаль за нами топали солдаты, но они остановились у последних домов, и до наших передовых постов Константино шел только в моей компании, бравируя собственной храбростью.
— Эти бородачи… — взмахнул он дымящейся папиросой, — они только говорят и ничего не делают!
— Вы не слишком много рассказываете, принчипе?
— Пожалуй, — он хмыкнул, — это нервы. О, а вот и ваши… эээ… камерати.
— Спасибо за прогулку и в особенности за обед, Костантино. При штурме поберегите себя, мне бы не хотелось найти вас среди раненых и тем более убитых.
— Я офицер, мне не пристало прятаться!
— Не сомневаюсь в вашей храбрости, просто поберегите себя.
В штабе дивизии Перо сравнил мой рассказ с данными разведки и по всему выходило, что князь не соврал — четников в Конице около тысячи и охраняют они тылы.
— Дай мне пятьдесят пулеметчиков, я им втащу! — после нервяка с очередным расстрелом адски хотелось устроить четникам козью морду.
— Сколько??? — удивился Четкович.
— Пятьдесят, а лучше сто.
Штабные заржали.
— Смотрите, — потыкал я в карту, — переправить скрытно можно не больше роты. Дальше мы выйдем вот сюда и начнем атаку. Что подумают четники, когда услышат полсотни пулеметов?
— Что их атакует бригада, — потеребил подбородок Перо. — А знаете, другови, это может сработать… Особенно если мы сделаем вот еще что…
И мы это вот еще что сделали.
Ночной переход по зимним горам — удовольствие гораздо ниже среднего, но мы успели не только отмахать километров пятнадцать, проскочить охраняемую железку, переправиться через узкую Неретву, но и выйти на позицию на склонах Паклины прямо над селом Поле Бьела, где располагался четницкий штаб.
Здесь я впервые до дрожи осознал, что меня знают и любят не только наша шайка-лейка, но и все партизаны. Почти сотня пулеметчиков и автоматчиков радостно скалилась, когда я ставил задачу, будто и не было этих нудных, тяжелых и опасных часов марша.
— Не бойся, Владо, сделаем в лучшем виде! — весело подбодрили меня из задних рядов и я чуть не расплакался.
Это ведь я должен подбадривать и вдохновлять, а не меня.
Едва забрезжил рассвет, с высот вокруг Коница, занятых партизанами, взлетели сигнальные ракеты — красная, зеленая и красная.
И мы ломанулись вниз по склону, рассыпавшись широкой цепью. Шум и грохот от пальбы из всех стволов вышел грандиозный, и не успели мы добраться до околицы села, как из него тараканами во все стороны порскнули четники.
Удивительное ощущение, наверное, так атаковали махновские «люйсисты» или пулеметный полк Фомы Кожина из трех сотен тачанок с «максимами» — я летел вниз, ни секунды не думая о возможном сопротивлении, стрельбе, шальных пулях, и орал даже не слова, а дикую песню, первобытные звуки. Эй, мамбо, мамбо италиано!
На
«Туда шли — 3-я дивизия штурмовала Кониц. Обратно идем — 3-я дивизия штурмует Кониц. Какая интересная у людей жизнь!» — так мог бы сказать любой сольдато дивизии «Мурдже» и это знание не прибавляло им стойкости.
К тому же, за прошедший год партизаны нанесли итальянцам несколько чувствительных поражений, да и оккупационная дивизия — это не элитные альпини, которые ожесточенно дрались в Плевле. Да еще наведенная бежавшими четниками паника…
Город взяли, но я не успел ни найти Костантино, ни загрести жадными ручонками побольше трофеев — хрен мне по всей роже, без сопливых обойдутся, для вас, друже Владо, есть небольшое, но очень ответственное поручение.
Меня, блин, снова в переговорщики назначили и на этот раз с немцами. Верховный штаб в своей несказанной мудрости задумал некую политическую комбинацию — иначе объяснить состав делегации я при всем старании не смог. Обменять пленных? Само собой. Потянуть время, пока «Оперативная группа дивизий» переправиться через Неретву и выйдет из-под удара? Если получится.
Но для таких задач вполне достаточно Кочи Поповича, поскольку контакт предполагался с его непосредственным противником — командиром 717-й пехотной дивизии. Но вот что там должен делать Милован Джилас, член ЦК и Верховного штаба, пусть и под псевдонимом? И тем более доктор Владимир Велебит, юрист, на чьих плечах лежала организация судопроизводства в партизанских «республиках»?
Крутил я, крутил в голове и ничего не мог придумать. Ну разве что перемирие, которое гораздо выгоднее партизанам, чем немцам. Да, перемирие — партизанская война это всегда бардак, самые невообразимые ситуативные союзы и действия по обстановке.
— Запоминайте, — инструктировал нас Милован по дороге в Горни-Вакуф, недавно занятый немцами, — быстрый обмен пленными, раз. Гарантия гуманного отношение к пленным и раненым, два. Перемирие на время переговоров, три. Давить на то, что наши главные враги это четники, четыре. Всячески создавать впечатление, что у нас все плохо с поддержкой извне, что Москва и Лондон от нас отвернулись.
— Так немцы же наоборот постараются добить?
— Ты, Владо, с нами как сопровождение и лучше в политические вопросы не лезь.
— Но всяк солдат должен понимать свой маневр!
— Хорошо, скажу. У немцев сейчас впечатление, что они могут окончательно уничтожить четников, а потом уж взяться за нас. В этой ситуации Верховный штаб считает, что в интересах обеих сторон прекращение огня и установление разделительных линий. Кроме того, мы можем поманить немцев тем, что будем сражаться против англичан в случае их высадки на Балканах, так как англичане помешают нам взять власть.