Белла чао (1943)
Шрифт:
Или что-нибудь из моего времени? «Никто, кроме нас» слишком пафосно, «Твори бардак, мы здесь проездом!» точно подойдет, но слишком несерьезно, да и где мне столько текста вышьют?
— И что это означает? — оглядели ребята нарисованный пятилепестковый красный цветок с цифрой «1» посередине.
— Пять лепестков как на петокраке, — солидно объяснил автор рисунка, Лука. — Цвет красный тоже оттуда.
— Но цветок-то почему, Владо?
— Потому, что это еще цветочки, ягодки будут потом.
Глиша весело гыгыкнул, его поддержал
— А единица? — допытывался Бранко.
— Мы вроде как первые такие, — скромно объяснил я, не вдаваясь в значение «первый значит лучший».
— Ну… — протянул Небош, — ничего так. Я носить буду.
Остальные согласились, теперь у меня новый головняк — где взять нашивки? Только швейными делами мне заняться не дали, выдернул Лека Ранкович в штаб дивизии и сразу нагрузил:
— Михайловича поймать хочешь?
— Ого! Канешна хачу!
— Тогда тебе дорога на Зеленгору.
Конкретнее на дорогу из Калиновика, идущую через массив Зеленгоры на юг, к Дубровнику — комдив Четкович для понятности провел по карте пальцем от и до.
— И что там делать? Вряд ли штаб Дражи в этой Вукоебине…
Перо захохотал:
— Штаб в Калиновике, но если мы ударим, куда они побегут?
— Итальянцам под крыло, к бабке не ходи. И как раз через Зеленгору, логично. Так, и сколько в Калиновике четников?
Ранкович проверил свои записи:
— Где-то тысяча осталось, ну, может, чуть больше.
Тут уж я малость охренел:
— Вы нормальные? У меня сейчас пятнадцать человек и я должен перебить тысячу?
— Большинство останется прикрывать отход, на тебя выйдет только Михайлович со штабом.
— Это вы так думаете! А сколько выйдет, неизвестно. — упирался я изо всех сил. — Почему просто не послать туда батальон или даже бригаду?
Второй раз за последнее время на меня смотрели, как на дурака, но с некоторой жалостью:
— Там дорог почти нет. И большой отряд не спрячешь, а у четников в каждом селе информаторы. Дража метнется в другую сторону и все, ищи ветра в поле.
— А твоя группа проскочит незаметно, — добавил Перо.
Похоже, мне от этого задания не отбоярится, начальники уже все решили. А раз так, надо с них урвать побольше:
— Пулеметы давай. И взрывчатку. И мины, если есть. И подрывников из людей Руса.
— Да зачем? — удивился Лека. — Тебе полчаса продержаться, а там мы собьем заслон, подойдет далматинская бригада…
— А то ты не знаешь, как все бывает! Бригада застрянет или новое задание получит или четников с Михайловичем окажется больше. А я людей класть не хочу.
— Война это стоять и помирать, где приказано, — двинул челюстью Четкович.
Ну да, кадровый офицер, странно ожидать от него других воззрений.
— Знаешь, когда Небош в Гиммлера стрелял, у меня сомнений не было, за такое умереть не жалко. Но вот за Михайловича — увольте. Пулеметы давай, а то вдруг он пробьется.
Но вытряс я лишнее только после
Набралось нас все-таки не пятнадцать, а полсотни, да еще Лука привязался — мы-то все воюем, а он картиночки в штабе рисует. Дело, безусловно, нужное, но для самоуважения не полезное, вот он и рвался в бой. Но я взял только потому, что уж очень за него Бранко просил, по-родственному.
До Недавича уже привычным манером докинули на грузовиках, а дальше двадцать километров по высоким и холодным горам, и ровно через тридцать часов после выхода будьте любезны замаскироваться и сидеть в засаде. И это еще хорошо — могли бы и от самого Коница ножками-ножками…
Забирали от Неретвы на север, в ненаселенку и мимо горы с неприятным названием Велики Зимомор, долиной реки идти стремно — там деревушки и катуны пастушьи на каждом шагу. Марш сам себя не пройдет и уже через час мы втянулись в ритм, ступая почти след в след ушедшему вперед охранению. Перед глазами покачивалась спина впереди идущего, на переходе командовал Бранко, можно отключить мозг на время — в нужное место выведут партизаны из местных уроженцев.
Но в голову лезло всякое — и как мой коллега по федерации рассказывал, что они на туристских байдарках писали «Умный в гору не пойдет», и что зря я гнал на Верховный штаб с организацией дивизий, вон как неплохо получилось, и что нам не страшна ночевка в горах, все тепло одеты, есть калорийная еда, сухой спирт, накидки и одеяла.
Но все равно ворочалась внутри тревожная мыслишка — мы же нихрена не альпинисты, чтобы зимой среди скал в снегу дрыхнуть. Да, горы не шибко высокие, пики максимум два километра, а мы идем сильно ниже, но это все равно горы, а пуховых спальников у нас нет.
До заката мы добрались только до старинного заброшенного кладбища в горах — укрытые снегом белые известняковые надгробья, каменные кресты с грубыми резными узорами, поди, пойми, кто тут лежит и чье оно, православное или католическое — до ближайшего селения километров восемь…
— Почти пришли, — доложил сменившийся проводник. — Остался час до Говзы и еще один до места. Заночуем здесь?
По-хорошему надо бы так, но неизвестно, как завтра повернется. Лучше дойти, устроить засаду…
— Идем дальше, нам все равно с рассвета четников дожидаться, вот и поспим.
Место, насколько я мог оценить в темноте, хорошее — перед нами голые склоны под снегом, пара каменюк, спрятаться особо негде. Разве что два полуразвалившихся сарая у дороги, но туда немедленно умчался приданный нам минер с подручными, я даже не успел его за полу ухватить — на мой взгляд, в первую очередь нужно ставить растяжки на склонах, чтоб в обход не совались.