Бело-синий альбом
Шрифт:
– На сегодня всё. – Сказал Валерий, открывая глаза – Я уже хочу спать. Мне завтра ещё придётся ехать к Косте в новые вибрации, а оттуда в новое правительство.
– Писать заявление на социальное имя?
– Да. Билл сказал, что это необходимо. У нас много денег?
– На полгода хватит.
– Да и нормально. Если одобрят – всё равно деньги отпадут. И не придётся заниматься социальной работой. Шестой ранг – великолепно.
– Чувствуешь себя хорошо?
– Ещё как. Но боюсь разрешать себе. Всё-таки это ещё не обязательно, что пропустят. Может и оштрафуют даже. А может и одобрят и оштрафуют.
– Надеюсь, что ничего серьёзнее. Хочешь сегодня погулять?
– Давай по отвесной скале.
– Хорошо.
Валерий умылся перед сном, и лёг в выемку. Он проснулся сидя на выступе. Прямо впереди
2
Все приготовления к первой части уже были завершены. Карта подготовлена, персонажи закончены, всё ждало своего часа. Ариадна оповестила о встрече с добровольцем, пять часов вечера на каменном острове. Это был старик в шляпе с широкими полами, и лёгком тёмном плаще. У него была совершенно седая эспаньолка, из-под которой выглядывали слегка усмехающиеся губы. Живые глаза в старых орбитах с головы до ног оглядывали Валерия.
– Ну что же, здравствуйте, Валерий! Зовите меня Григорием. Отдел культуры, шестой ранг.
– Здравствуйте, Григорий.
– Первым делом, скажите пожалуйста, почему вы так не любите комитет по контролю научных разработок? – Валерий выглядел несколько растерянно:
– Э-э… Потому что они хотят во всё совать свой длинный нос, быть в каждой щели. Они всё чудо превращают в публичность и отчёты. Они консервативны и пугливы. Они защищаются от других людей, они боятся, что придёт кто-то новый, подобный Гейтсу и Цукербергу. Как будто после того как их линчевали это ещё возможно. Я не терплю людей, которые там заняты. Они убили науку и оставили только производство разрешённых изобретений. Говорю с вами искренне, как видите.
– Я с одной стороны понимаю вашу позицию. С другой – вы доставили нам немало неудобств своими выборами. Ну да ладно. Мы здесь за другим, верно? Я ведь ваш подопытный.
– Почему вы? – Валерий изучающе оглядывал лицо старика.
– Вы наверное ожидали увидеть обычного человека третьего-четвёртого ранга? Ха! О чём вы думали, вы же сами всё рассказывали Биллу в закрытой комнате. Он нам пересказал ваши ответы. Мы долго раздумывали, как же нам всем быть. Я выдвинул свою кандидатуру. Многие сопротивлялись по разным поводам, но я всех убедил. Поэтому мы сейчас здесь с вами стоим тут, у прекрасного особняка десятых годов, и я объясняю вам, почему ваше изобретение достаточно сложно, чтобы требовать опытного испытателя.
Валерий помолчал, глядя в пол. Наконец он сказал:
– Вы правы. Я видимо слишком много времени проводил в комнате. Но я думал также, что это связано с риском, а ваша жизнь может быть достаточно важной.
– О чём вы говорите? Посмотрите на меня. Я сегодня-завтра умру, рассыплюсь. А здесь возможность ещё одной жизни. Тем более, если всё пройдёт гладко, полученный опыт мне очень пригодится на моём месте. Так что так, Валерий. Социальная Иерархия приняла решение, а вы уж подстраивайтесь. – Взгляд Григория светил лукавством и добродушием – У нас с вами ещё много времени, правильно? Давайте не стоять на месте, пройдёмтесь. Валерий, расскажите мне пожалуйста о вашей музыкальной истории. Это было увлекательное путешествие, но тогда я к сожалению, успевал слушать только со служебного места, я пропустил само движение.
– Вам правда интересно? Я бы опустил это.
– О, я прошу вас! Порадуйте старика. – улыбка не сходила с его лица. Валерий чувствовал себя в положении между жертвой фаната, и жертвой вивисектора.
– Хорошо, если вы просите. Я вообще не собирался заниматься музыкой. Мы с друзьями просто что-то наигрывали во времена моих курсов, потом, когда я разочаровался в курсах, я вообще перестал играть, практически запретил себе что-либо творить. Больше лежал и думал о мире, о людях, о стремлениях и своих желаниях. И в какой-то момент музыка вытащила меня. Я услышал ретро альбом, который причисляют к истокам вайба, и это очень легло на мои тогдашние размышления о музыке и искусстве, я увидел в этом искусство настроения, как писал Ницше в рождении трагедии. Я как-то по инерции продолжал заниматься философией, не разработав видимо всех своих мыслей, и так родилась та книжка, про желание как основание мира. Не знаю, видели ли вы или нет её.
– Видел. Прочёл с удовольствием. Уже после того, как услышал вашу музыку.
– Хм. В общем, когда я писал её, то параллельно изучал историю вайба. И меня поражало до глубины души, то как со временем вайб начинал клониться к хайпу. Вайберы стали собираться по десять-двадцать человек, использовать подчёркнуто немузыкальные вещи. Они уничтожали дух этого искусства настроения, который я увидел. Они начинали встречаться, чтобы забываться в своей музыке. Меня это внатуре угнетало. И я начал свои эксперименты. Я и из хайпа набрал много такого, что мне казалось вайбовым, и даже из джаза, авант-металла, гиперпопа, музыки романтиков, я старался изображать цвета, которые ощутимы только желудком духа, вот это знаете, эстетическое переживание, существующее вокруг его интенсивности. И со мной начали знакомиться. Вы знаете, наверное, имена. Мы выпустили пару альбомов импровизаций, потом мой первый сольник, потом успех за границей. Мы с Костей Вадой, и Джил Эванс устраивали перформанс с русским настроением, на самом деле, далеко не самое удачное творение. Ну и после этого я заперся на некоторое время дома, потому что понял, чего на самом деле не хватает вайбу, чтобы обрести полную самостоятельность. Тогда уже говорить, что я брал из каких-то жанров было бессмысленно. У меня действительно получилось создать музыку, которая прорастает из любой. Столько отсылок, и при этом отсылки имеют не интеллектуальное, а эмоциональное знание. Я посчитал именно это своей заслугой. Ну и я сделал это в бело-синем альбоме. Взял себе фамилию даже в честь него, как трофей.
– Вы не любили хайп? Вас раздражали их шумные тусовки и танцы?
– Ну вы знаете? Насчёт танцев – да, терпеть не могу. Я ещё во времена философии для себя придумал простую форму, что только одухотворённые телом народы способны собственно танцевать, а христиане и пост-христиане умеют только конвульсивно дёргаться, то есть плясать, а танцевать по определению не могут. Не хватает раскрепощённости тела. Сейчас мне не кажется, что им этого не хватает. Этого не хватало скорее мне. Танцы их не переношу, да. Всё равно вижу только корчи. Но к их музыке отношусь абсолютно спокойно. Даже слушаю. Хайп в последнее время становится вообще ничего такой. А вот вайбу как раз не хватало раскрепощённости ума, поэтому их ум блуждал по-кривому, нуждаясь в заимствованиях. А откуда их взять? Был только хайп. Поэтому некого винить, нужно было засучивать рукава. Я решил это сделать. Я вовсе не считаю это каким-то подвигом, я подвернулся музыке, это дело подвернулось мне. Эта машина, над которой мы работаем, для меня по меньшей мере в тысячу раз важнее успеха того альбома.
– Понимаю, Валерий. Но мне интересно. Я насколько мог поглядывал на вашу судьбу, ждал, где же вы ещё себя проявите. Билл сказал, что вы не хотели бы попасть на пятый ранг?
– Ну да. Тогда бы мне пришлось заниматься социальной работой.
– Почему вы против? Вы думаете, это было бы скучно? В Социальной Иерархии нет политики, вы не занимались бы скучными вещами. В том числе от вас зависела бы вся наша культура, и это не как в других государствах. Вы же понимаете, что способные люди должны давать больше тех, кто могут меньше?