Бело-синий альбом
Шрифт:
– Кто я? С самого детства?
– Всё, что можешь, просто рассказывай, а я буду слушать.
– Хорошо. – Янок крепко задумался. Что же он помнит о себе? Воспоминания медленно приходили одно за одним, составляя отдельные картины. Самое важное из них оставалось во внимании, всё остальное отпадало, но приходили новые воспоминания, и всё начиналось по новой.
– М-м. Я родился в Нышкаве.
– Так значит, ты самый настоящий нахат! Я слышал, ваш правитель умер?
– Да, заботчик Кирек умер за два года до моего рождения.
– Это страшная трагедия для всего человечества… Сколько рассказов было утеряно.
– Я очень хорошо это запомнил, потому что мне не переставали это повторять. Я совсем не помню своих родителей. И я не помню, чем занимался в раннем детстве.
– Что такое единение?
– Когда с севера начинают приходить облака и наступает влага – вскоре после этого мимо Нышкавы проходят огромные быки. Они неопасны только если их не трогать. Но они ходят по полям, и приближаются слишком близко к городу, и очень агрессивны вблизи. Жители выбирают одного из них, такого, который стоял бы подальше от остальных, и ближе к городу, и удерживают его пятидесятью верёвками, которые накидывают на лапы и голову. Жители поочередно тянут в разные стороны, чтобы показались мягкие места, по которым дают залпы из винтовок. Все остальные животные уходят. Всегда так было – они просто уходят. Очень быстро. Когда бык наконец умирает, а это поверьте занимает много времени, кто хочет ведёт хоровод вокруг зверя, пока остальные вытаскивают на свет внутренности. Когда внутренности выходят на свет совершается искупительная жертва – звери разогнали наших предков, чтобы мы объединились снова, когда будем богаты, чтобы дарить друг другу, а не грызть и уничтожать. Мы не очень любим зверей. Они опасны в наших краях. Огромны. То, что вам – мелочь, для нас как головы на длинных ножках, которые паразитируют у нас в домах.
– Надо же. Я слышал про этот праздник, но мне его описывали как чудовищную пляску людей, доведённых до безумия танцами. Я конечно же в это не поверил.
– Вообще-то, действительно, когда заботчики ещё были живы, люди пили специальные травы, которые вводили их в особый ум. Когда заботчик умер, с ним пропал секрет этих трав, и вообще практически всех трав. Но смысл праздника всегда был тем же. Как люди бы сражались с чудовищем без помощи разума, одними мощными луками? Ещё пару веков назад у нас не было винтовок, вы их к нам привезли.
– Я всё-равно согласен с вашим духом, нахат. В этом есть благо, что люди разошлись. Есть правда благо и в том, что люди сражались и убивали друг друга, и в грызне есть смысл. Но это ты ещё поймёшь. И не только в Нышкаве есть умные растения. Как так получилось, что ты покинул родной дом?
– Мне было тринадцать, когда к нам стали приходить караваны. Сначала караван из Хрястины Нышковской. Это торговый город на юге. А из не торговых городов, как я понял, караваны и не приходят. Я был в бузусе, это совсем непохоже на город, где люди просто живут своей жизнью. Дома как временные, большие склады. Потом пришёл караван из Хрястины Ярковской, помню, как я был увлечён птицей, которую они привезли с собой. Эти крылья. Такие шелковистые, все в тоненьких косточках, обшитых шёрсткой. Она так летала, а потом возвращалась, и садилась на руку яркянину! А потом из Бузуса пришёл караван с легарянами. Я так удивился, впервые увидев вашу белую кожу, почти жёлтые волосы. И эти рассказы о море, об островах. Дома из обтёсанных камней, искусственный свет, школы мудрости… Чем дольше я распрашивал Куруту, тем сильнее горело моё сердце туда, в неизвестное море, к неизвестным островам. Когда жители города поняли моё желание, Баяк предложил мне и горожанам, чтобы я прошёл обучение в Тардакеме и Танашарате, чтобы мне получить мудрость предков, и потом вернуться, чтобы стать заботчиком.
– Так значит, вот как! Ну и гость у меня…
– Нышкавцы снарядили меня большим количеством резины для оплаты, и люди, которые меня хорошо знали, отправились со мной до бузуса. Мы ехали туда дней десять на тамышинских конях, этих, которые двуногие, с забаво скрюченым брюхом. А ведь они быстрые. Это было так долго, я успел несколько раз устать. Зато, когда мы прибыли в Бузус, я впервые увидел пароход. Эта громадина… Два огромных деревянных кольца из Нышкавской древесины, труба, шириной с дом, из которой валил густой дым. И огромная мачта, со сложенным парусом. Когда я это увидел, я сразу понял, как это работает, не знаю, как это объяснить, но мой дух загорелся ещё сильнее от предстоящих открытий. Мы долго плыли вдоль горной гряды, и я смотрел в открытое море, и думал, что наконец-то, скоро не будет ничего вокруг видно кроме воды. Но корабль взял в щель между гор, и некоторое время мы шли по тёмно-зелёному мелководью. Я был очень разочарован, но Курута сказал, что так было нужно.
– Конечно! Этот маршрут осваивали много поколений. В открытом море такие твари – не останешься в живых. Если плыть по мелкому горному морю, то там открывается течение, которое быстро доносит до островов.
– Это я потом понял из уроков. Он мне показал там место, где предки ударились в землю, большой такой плоский-плоский остров на горизонте. Мол, горы вокруг – это от звезды, на которой люди сбежали с неба. Я от других моряков потом тоже самое слышал, а Филеп мне потом говорил, что это ерунда и матросские байки. В пути я много говорил с Курута о разном. Помню наш последний разговор:
– Уверен, что тебя ждёт успех. Ты освоил тардакемский за какие-то восемь дней. Легко считаешь. Неплохо говоришь. Ты очень умён. Мне бы точно пригодился такой друг. Но у тебя своя судьба, да? Даже завидую. – Курута усмехнулся, и посмотрел в подзорную трубу:
– Смотри! – Курута дал её Янку – Местность изменилась. Мы уже близко, видишь остров? – вдалеке, куда показывал Курута, посреди пурпурной дымки, мерцало что-то тёмное, и медленно увеличивающееся:
– Да.
– Нам следует быть сейчас очень осторожными. Нужно не попасться киту.
– Киту?
– Здесь есть такое чудище. Когда-то это был прекрасный парень, легареец Касса. Это было, когда легарейцы ещё жили на Тардакеме. Лучший мореплаватель из всех, какие когда-либо жили. Он сошёл с ума от горя, и прыгнул в воду, прокляв все корабли и всех моряков.
– Что с ним случилось?
– У него была любимая женщина, Масса. Они были неразрывны друг с другом. Она всегда следовала за ним, куда бы он ни отправлялся. Но когда она забеременела, он испугался за её жизнь, и жизнь ребёнка, и упросил её дождаться его с экспедиции на юг. Он тогда впервые открыл Бузус, но после него люди там оказались лишь через века. Он вернулся через год, радостно описывая землю, которую он нашёл, показывая сработанную карту, но у всех были мрачные лица, и Массы среди них не было. Он узнал, что через луну после его отплытия, она поскользнулась, придя к источнику за водой, и разбила себе голову о камни. Когда он узнал об этом, то и проклял свою страсть к мореплаванию, которая лишила его любви, и кинулся в море. Сначала ничего не происходило, потом к югу от острова начали пропадать корабли. Он здесь живёт уже давно. Здоровое старое чудовище. И нам нужно обогнуть его…
– Вы ведь сможете?
– Я сделал это девять раз, и трижды я с ним сталкивался. Один раз он разбил мой корабль. Но это было десять лет назад. Я был ещё молод. С тех пор я узнал много полезных штук. А может мне просто везло, кто знает. Тунах нас да защитит.
Курута отдал приказ тушить котлы, и поднять парус. Несколько человек побежали в трюм крутить гребневые колёса ручной силой. Несколько раз всхлопнув, раскрылся белоснежный парус. Курута смотрел в разные инструменты, не спуская руки со штурвала. Справа вдалеке завиднелись пики отдельных скал, медленно сбивавшихся в массу земли на горизонте. Курута один раз посмотрел на Янка, и мрачно сказал: