Белочка во сне и наяву
Шрифт:
Михаил выскочил из комнаты, не забыв хорошенько хлопнуть дверью.
– Моя мать сторонник мирного урегулирования конфликтов, – устало произнес, глядя на меня, Вадим и опять стал чесать кисти рук, покрывшиеся красными пятнами. – Поэтому всегда твердит: «Сами разберемся, нельзя, чтобы вокруг фонда роились нехорошие слухи. То, что случилось в общежитии, должно оставаться за крепко запертыми дверьми». А тут она на следующий день после кражи перстня приезжает в дом Доброй Надежды, чтобы собрать всех участников проекта в гостиной, поговорить с ними… Понимаете, мама, несмотря на возраст, сохранила детскую наивность, она хотела сказать подопечным,
Я посмотрела на руку.
– Ой, правда. Пойду вымою.
Первым, на что натолкнулся мой взгляд, когда я подошла к раковине, оказалось большое кольцо, так и кричавшее о своей непомерной цене. В оправе из платины красовался крупный, причудливо ограненный бриллиант, вокруг него сверкала россыпь мелких камушков. Нина Феликсовна опять забыла свое украшение в санузле. Я бы на месте Зуевой не носила каждый день доставшееся по наследству кольцо, а, памятуя о своей привычке бросать раритет где попало, спрятала его в сейф.
Тщательно вымыв руки, я поискала полотенце или сушку, не нашла ни того ни другого и потрясла кистями. Потом взяла колечко, а оно неожиданно выскользнуло из влажных пальцев и упало на никелированную мусорницу, закрытую крышкой.
Я нагнулась, подняла талисман Зуевой и ойкнула – перстень больно уколол палец. Мне пришлось снова вернуть его на полочку и сунуть руку под холодную воду. Из крохотной, едва заметной ранки неожиданно долго сочилась кровь, но в конце концов я ее остановила, закрутила кран и с запозданием удивилась: чем же я так глубоко порезала палец? Неужели перстнем? Вот уж странность! Надо пристально изучить его…
Не понадобилось много времени, чтобы разглядеть: от самого крупного бриллианта отлетел кусочек, образовались острые, как бритвы, края.
Я присела около мусорного ведра, осторожно поводила ладонью по крышке и нащупала крохотный осколок. Я наконец поняла, в чем дело, и пошла искать Вадима. А когда обнаружила его на кухне общежития, тихо сказала:
– Нам с твоей мамой необходимо поговорить без посторонних. Сейчас я попрощаюсь и сделаю вид, что уезжаю домой. Вы поступите точно так же. Встретимся в кафе «Лаванда». Сразу предупреждаю – новость не из приятных.
Надо отдать должное Вадиму, он не стал задавать вопросов, а молча кивнул.
Нина Феликсовна, узнав, что произошло с ее талисманом, заметно растерялась.
– Настоящий бриллиант не мог разбиться, упав с небольшой высоты. Даже если камень и попал на железную крышку, он должен был остаться целым.
– Я тоже так думаю, – кивнула я. – Но я не считаю себя экспертом по ювелирке. Когда полиция вернула перстень, вам ничего не показалось странным?
– Да вроде нет, – пробормотала Зуева. – Вот здесь
– Вы уверены, что семейная драгоценность не бижутерия? – после небольшого колебания поинтересовалась я.
– Кольцо подарок, его мой прадедушка преподнес жене на первую годовщину брака, – вспыхнула Нина Феликсовна. – В тот век, да еще в том обществе, к которому принадлежал дворянин и богатый землевладелец Зуев, было не принято выдавать страз за алмаз чистой воды.
– Бриллиант могли подменить позднее, – не уступала я, – всякое случается. Вы когда-нибудь оценивали перстень?
Зуева посмотрела на Вадима.
– Я родила ребенка вне брака и всегда сама несла за него ответственность. Биологический отец моего сына испарился, когда узнал, что я беременна. Конечно, у меня возникали финансовые трудности, но я их успешно преодолевала. Когда Вадик стал старшеклассником, я решила открыть собственное дело и основала дизайн-бюро.
– До этого мама работала художником на кондитерской фабрике, рисовала этикетки для конфет, – пояснил Вадим.
Нина Феликсовна улыбнулась.
– Бьюсь об заклад, ты ела сладости, для которых я придумала обертку. Мне нравилась моя работа, но предприятие захирело, и нужно было уходить, пока оно окончательно не развалилось и не погребло сотрудников под обломками. Тогда я отнесла все полученные от мамы украшения к ювелиру, старому другу семьи. Яков Аронович назвал мне их примерную стоимость, помог найти покупателей. Одним словом, в мое дизайнерское агентство вложены средства от продажи семейных реликвий. Единственное, что я не отдала, – вот это кольцо.
– Значит, в начале нулевых о фейке речи не было, – подвела я итог.
Вадим вынул телефон и набрал какой-то номер.
– Добрый вечер, дядя Яша. Извините, я знаю, вы не любите, когда вас вечером беспокоят, но нам очень срочно, прямо сейчас, необходима ваша помощь. Можно мы приедем? Я, мама и одна милая женщина, наша сотрудница.
Зуев положил трубку в карман и встал.
– Давайте сначала выясним, подлинный ли бриллиант в оправе. Может, зря переживаем и строим догадки, вдруг камень от старости стал хрупким.
– Разве такое возможно? – удивилась я.
Нина Феликсовна тоже поднялась.
– Понятия не имею. Вадик прав, поехали к Михельсону.
Когда очень пожилой, прямо-таки дряхлый ювелир, внимательно осмотрев изделие, положил его на обитый черным бархатом подносик и выключил микроскоп, я по выражению лица Якова Ароновича поняла, что сейчас услышу.
– Прекрасно, даже, я бы сказал, гениально исполненная подделка, – закряхтел старик. – Работал уникальный мастер. Хотел бы я с ним познакомиться, никогда не встречал ничего похожего. Нина, деточка, я чудесно помню твое кольцо. Как все изделия, оно имело ряд индивидуальных особенностей, присущих только ему.
Яков Аронович чуть опустил морщинистые веки и стал до изумления похож на черепаху. Думаю, умей это пресмыкающееся разговаривать, оно бы произносило фразы с теми же интонациями, что и Михельсон.
– Некоторые дамы тайком от семьи продают «золотой запас», потому что муж дает им мало денег, а хочется пошиковать. Навидался я разных копий, но эта великолепна, то есть она сама по себе произведение искусства. Ты, деточка, судя по твоему лицу, не заметила подмены?
– Нет, Яков Аронович, – через силу произнесла Нина.