Белочка во сне и наяву

Донцова Дарья

Рыков решил разбить мою теорию:

– И почему же Зинаида не нашла следов яда?

– Да потому, что надо знать, что искать, – ответил издалека голос Богатыревой. – А я понятия не имела о морских гадах. Это раз. А теперь два: токсикологию не делали, так как никто не приказывал. Ты бы лучше не придирался к Лампе, а проверил ее предположение. В любом бреде может скрываться рациональное зерно.

– Ты включил громкую связь! – воскликнула я.

– Ага, – подтвердила Зина, – не ошибаешься.

Жаль, Лампудель, не видела ты рожу Кости, не наблюдала, с каким видом он тебя слушал. На лице большими буквами написано: ну и хрень баба несет! А мне твои мысли интересными кажутся. Костя!

– А? – отозвался Рыков. – Я думаю.

– Очень полезное занятие, – язвительно завершила я беседу. – На мыслительную деятельность организм тратит больше калорий, чем на физическую. Ты наконец сможешь влезть в джинсы, которые я тебе на Новый год подарила.

Глава 29

На кухне, на рабочей поверхности, лежала вынутая со своего законного места развинченная СВЧ-печка.

– Вы нашли другого мастера? – обрадовалась я, наблюдая, как Роза Леопольдовна насыпает заварку в какую-то изогнутую металлическую трубку.

– Да, да, да, – быстро заговорила Краузе, – лучший специалист в Москве, обещал, что микроволновка станет как новенькая. Но чинить ее придется долго, за один день он не успел.

Я подошла к Краузе.

– Не беда, пусть работает сколько надо. А что это у вас такое?

Няня закрутила непонятную штуку и пустилась в объяснения:

– Вот вы отругали Мирона, а он сделал восхитительную заварочницу, вроде бомбочки. Внизу у нее дырочки, сверху насыпаешь любимый чаек и плотно закрываешь. Потом…

Краузе зацепила изогнутый конец железки за край кружки и налила туда кипяток.

– Ждем пару минут и вкушаем напиток, равного которому нет на свете.

– Прямо так? – усмехнулась я. – Вроде сейчас вы использовали нашу обычную заварку, не элитную.

– Все дело в заварочнице, она придает чайному листу аромат неземной красоты, – объявила Краузе.

– И где Мирон разжился крючком? – поинтересовалась я, решив не обращать внимания на сомнительного свойства оборот – «аромат неземной красоты».

– В часах, которые стоят в кабинете, – выпалила няня и ойкнула.

– Что? – подпрыгнула я. – Парень сломал наши куранты?

Краузе открыла было рот, и тут по квартире поплыл мелодичный звон, потом раздался торжественный бой.

– Слышите? – воспряла духом няня. – Часики вполне живы.

Я побежала в кабинет Макса, посмотрела на роскошный резной деревянный корпус, где медленно двигался маятник, и взвизгнула:

– Мама!

– Лампа, дорогая, пожалуйста, тише, – попросила вошедшая следом няня, – вы разбудите Кису.

Но у

меня уже и так пропал голос. Онемев, я смотрела на две цепи из ярко-желтого металла, на которых вместо привычных блестящих гирь были подвешены мопсихи Фира и Муся. Черная собака покачивалась справа, бежевая слева. Их выпуклые глаза, не моргая, смотрели на меня, передние лапки были сложены на груди, задние безвольно вытянулись.

– Евлампия Андреевна, вы в порядке? – испугалась Краузе. – Скажите словечко. Только не громко, а то девочка, не дай бог, проснется. Потом ее уложить будет трудно, Киса по брату скучает…

Из моего горла вырвался всхлип, потом вопль:

– А-а-а-а-а!

Часы, наверное испугавшись изданного мною звука, начали бить еще раз. Затем совершенно неожиданно запели низким хриплым басом: «Если б я был султан, я б имел трех жен…»

Из коридора послышался быстрый топот. В кабинет влетела Киса, одетая в розовую пижамку с принтами в виде Микки Мауса, и громко чихнула.

– Будь здорова, детка, – ласково сказала Роза Леопольдовна. – Проснулась? Пошли в кроватку.

– Утро? – спросила Киса.

– Нет, солнышко, ночь, – закудахтала Краузе.

– А-а-а-а! – заорала я опять. – А-а-а-а!

Девочка подошла ко мне.

– Лампа кричит?

Я, по-прежнему глядевшая на удушенных мопсих, изо всех сил пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями. Мои любимые собачки, мои милые щенята! Я убью этого Мирона!

– Нет, котеночек, Евлампия Андреевна поет от радости, у нее хорошее настроение, – засуетилась Краузе.

Ко мне внезапно вернулся голос:

– Немедленно уведите ребенка из кабинета! Кисе нельзя видеть это!

– Хочу видеть, – тут же заявила малышка.

Я быстро загородила собой часы.

Няня взяла воспитанницу за руку.

– Что плохого в часах?

– Там… вместо гирь… мопсы, – прохрипела я.

– Правильно, – удивленно посмотрела на меня Роза Леопольдовна. – О-о-о! Поняла! Вы решили, что Мирон без спроса взял игрушки Кисы и теперь она расстроится, увидев, что Муся и Фира к цепочкам привязаны? Ну так не беспокойтесь, девочка сама мастеру их отдала.

Меня стало подташнивать.

– К-кого? – шепотом выдавила я из себя.

– Плюшевых мопсов, – удивилась Роза Леопольдовна. – Или я вас неправильно поняла?

Я развернулась и так стремительно приблизилась к стеклу, за которым двигался маятник, что впечаталась лбом в него.

– Осторожнее! – предостерегла Краузе. – Если колотиться в корпус часов, можно ход сбить.

Я потерла ладонью голову.

– Так они не живые…

Роза Леопольдовна подняла Кису.

– Конечно, нет.

– А выглядят как настоящие, – никак не могла прийти в себя я.