Белое проклятие (сборник)
Шрифт:
– Масло… вязкое, – тяжело дыша, пояснил он. – Первые обороты… самые трудные…
– Отвались… – Филатов встал на место Дугина, согнулся. – Р-раз… два… три… четыре…
– Куда прешься без очереди? – прикрикнул Бармин на Дугина и сам взялся за рукоятку. – Дай-ка я ее уговорю…
На десятом обороте Бармин задохнулся. Не в силах выпрямиться, так и стоял, согнувшись и с шумом втягивая в себя воздух.
Бармина сменил Семенов, его – Гаранин, потом снова Дугин, Филатов и Бармин.
Шли третьи сутки на Востоке, а ничего труднее той работы первой пятерке еще не выпадало. И делать ее пришлось тогда, когда люди перешагнули свой предел.
Первым свалился Гаранин. У него сильно пошла носом кровь, и Бармин уложил его в спальный мешок отдыхать. Остались вчетвером, но Дугина затрясло в изнурительном спазматическом кашле с кровью. А рукоятку крутили трое. Поднялся Гаранин – впал в обморочное состояние Семенов.
Дизель не запускался. Люди продолжали работать, как в тяжелом сне.
Филатов
Бывает так, что с виду человек никчемный и беспомощный хлюпик, даже сострадание к нему испытываешь – так мало в нем жизненных сил, способности к борьбе за существование. Жалеешь его, ищешь, чем бы ему помочь, как уберечь от толчков и пинков, и вдруг с удивлением видишь, что хлюпик тот великолепнейшим образом сам себя защищает: ступят на него – выпрямится, плюнут – отряхнется, как ни в чем не бывало, да еще исподтишка фигу в кармане покажет. С виду – тщедушный одуванчик, а на самом деле вполне живучий толстокожий репейник! Отсутствие настоящей закваски он восполняет редкостной приспособляемостью и полнейшей беспринципностью – цель оправдывает средства. А если покровителя найдет и в сильненькие пробьется – берегись, за все унижения свои отомстит!
Конец ознакомительного фрагмента.