Белое солнце дознавателей. Том 4
Шрифт:
Глава 20. Город из стекла. Часть 3
Умирать не страшно.
Тот, кто был там — знает. Умирать — не страшно. Страшно — умирать долго.
Шекк — медлил. Дышал сзади, пофыркивая, горячая слюна жгла ладони кислотой, а я — считала вдохи — сколько их осталось.
Иногда самое глупое — это самое верное. Интуитивное, когда ты не понимаешь зачем, но знаешь, что должно быть именно
Ты просто делаешь. Потому что не можешь больше ничего. Потому что это — правильно.
И я… расслабилась.
«Чтобы кровь окропила пески» — это произнесла старуха над моей головой, когда осеняла всё вокруг своей кровью в крест.
И я начала сипеть, повторяя слова старухи: «И запечатываю я своей силой, и скрепляю своей кровью, и объявляю своей землей…».
Не знаю, какой смысл она вкладывала, когда резала меня лично и следила, чтобы её кровь попала на песок — но если всё решает не сила, а кровь — моя сильнее.
Надо мной фыркнули агрессивно — я сделала что-то неправильно, что-то изначально неправильно…
«…объявляю своими…» — поправилась я сиплым шепотом.
Своими. Своими. Своими.
Слова закружились в голове, тяжелая морда рухнула сверху, ткнув в поясницу так, что вдавила в песок.
Умирать не страшно. Страшно — умирать вот так — сдаваясь… страх — убивает… открыться… строчки из дневника отца всплыли в голове и закружились черной вязью… открыться…
И… я — открылась. Так же, как тогда…
Мы с тобой одной крови.
— Почему они не нападают? — голос Лейле, усиленный плетениями, казалось, прозвучал одновременно со всех сторон, искажаясь и растягиваясь, как бессмысленный набор звуков: «П — о — о — о — а — а — ч — ч — м — у — у — а — а — ан — н — и — и — и — не — е — ен — а — а — ап — а — ад — а — а — ю — ю — ю — т», и образ, который вспыхнул в моей голове яркой картинкой — как будто с высоты — светящийся купол — и много мелких сияющих фигурок снизу… как будто это вижу не я, а… шекк?
Светящаяся сфера впереди пахла смрадом и значила — «опасность».
В воздухе кружились тысячи запахов — летевшей днем птицы — пустынный орлан — картинка, воды — оазис — где-то справа, если двигаться в сторону большой горы и полосы песка — ещё картинка, запах железа и пота, который принесли с собой мелкие фигурки, и… отвратительный смрад плетений, которые оставляют шрамы на шкуре…
«Больно» — это светящиеся линии силы.
«Нас — много».
Виски заломило от боли, так много образов сменяли друг друга с такой скоростью, что почти сливались в ленту.
Пришли только двое — самые слабые, из тех, что не смогли противостоять, но скоро за нами придут — сильные… и
«Дом».
Сотни и тысячи барханов. Небо. Брачный танец. Шекки везде.
Домой… уродливое дитя…
Образ маленького шекка, ещё без стальной чешуи, почти лысого, пришел в голову…
…слабое, уродливое дитя, но тебя тоже ждет мать…
…придут сильные и вернут домой…
«Дом».
Образ-картинка с барханами снова ввинтилась в голову, разрывая виски от боли.
Дом. Дом. Дом.
И следующий образ — шекк, склонившийся надо мной сверху, как будто кто-то смотрит со стороны.
«Защищать. Ждать» — десятки шекков двигались к нам по пескам, взлетая в воздухе.
«Сильные» — образ больше в несколько раз.
Старуха призвала детей?
Морда вдавила меня в песок, вжимаясь в поясницу и новый горячий фырк ожег спину.
«Защищать».
«Уродливое лысое дитя» — и опять картинка маленького шекка и меня, лысого шекка и меня.
«Утешение» — хвост отрастет длинным и чешуя будет крепкой.
Я тонула и захлебывалась в ощущениях и образах — сотен меня, которые мчались по пустыне — зрение прыгало, десятки запахов и образов наполняли голову…
…и в этот момент внутренности скрутило и обожгло кипятком, как будто прожигая дыру, и я выгнулась на песке — слезы выступили от боли…
«Убить. Купол. Уничтожить».
Слова ввинтились в виски, как будто их проломило. Чужой «Зов», чужой заклинатель, чужой приказ — не мой… и не Рейны звучал в голове храмовым набатом.
«Уничтожить».
Чужой приказ заставлял действовать и лишал силы. Шекки взревели яростно, запрокинув морды в небо, и я чувствовала, как сильно мы боремся — все месте — чтобы не следовать Зову…
«Убить. Убить. Убить. Купол. Купол. Купол» — нож проворачивали в висках.
«Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить»
Цель-образ был отчетливым — светящийся защитой купол на фоне черной пустыни и все, кто в нем.
«Это — цель. Это — враги. Это — уничтожить».
Мы — сопротивлялись.
Боролись за каждый вдох, за каждый шаг, за каждый взмах хвоста, но… были слишком слабы, чтобы противостоять приказу.
«Слишком — слабы. Старуха — призвала детей» — последняя связная мысль мелькнула в голове и исчезла, растворяясь во тьме.
Где-то далеко, за сотни барханов до нас взревели шекки — стая — остановившись в полете — «нельзя, назад, нельзя», но… мы не могли.