Белое солнце пустыни
Шрифт:
Бандиты бросились к нему. Сухов лежал ничком, широко разбросав руки. Пулемет лежал в полуметре от него.
Подпустив бандитов поближе, Сухов схватил пулемет. С обеих сторон загремели выстрелы.
Бандиты упали, срезанные очередью, — на доли секунды Сухов опередил их.
Бандиты во главе с Абдуллой, разделившись на две части, бросились в море и полезли на баркас одновременно с двух бортов.
От баков к берегу бежал Сухов с пулеметом в руках.
…Только троим бандитам и Абдулле удалось взобраться на баркас. Одних перестрелял Верещагин; другие, не умевшие плавать, попав на глубину, повернули к берегу, где их встречал пулеметными очередями Сухов.
Настасья, добежав к лодке, с трудом столкнула ее в воду и поплыла вдоль берега к баркасу.
Трое бандитов и Абдулла засели на носу. Верещагин лежал на корме за тюком с коврами и стрелял оттуда, не давая людям Абдуллы спуститься в люк и завести мотор.
Абдулла приказал поднять парус.
Бандитам удалось выполнить его приказ, но это стоило им, жизни — Верещагин стрелять умел.
Теперь на баркасе оставались в живых лишь два человека: Верещагин и Абдулла.
Они были ранены. Верещагин в руку, Абдулла в левый бок.
Рана, не беспокоившая Абдуллу вначале, теперь причиняла страдания, кровь лилась из нее, не останавливаясь, и уже окрасила халат от пояса до подола. Абдулла тяжело дышал.
Увидев ползущего в его сторону Верещагина, он выстрелил несколько раз кряду, но промазал.
Верещагин неумолимо надвигался на него…
Потерявший управление баркас медленно кружил по воде.
Абдулла прикрыл глаза — боль в боку, затруднявшая дыхание, и потеря крови дали о себе знать. Небо, море, палубные надстройки, Верещагин, появляющийся из-за них то тут, то там, сместились, потеряли цвет и очертания и слились в одну размытую цель, в которую Абдулла одну за другой всаживал пули…
В последнюю секунду просветления он увидел Верещагина почти перед собой.
Абдулла попытался выстрелить, но не смог — пальцы не слушались его.
Тогда, оттолкнувшись от палубы животом и локтями, он бросил себя за борт.
Верещагин не стал стрелять в него. Он видел, как долго не появлялся на поверхности Абдулла, как, вынырнув на мгновение, он жадно глотнул воздух, тотчас же погрузился в воду и опять очень долго не появлялся…
Потом Верещагин увидел жену. Она из последних сил гребла к баркасу. Он весело помахал ей рукой.
Посмотрел на берег и увидел Сухова, который что-то кричал ему.
— …Сейчас подойдем поближе, Федор Иванович, — сказал Верещагин и пошел в трюм.
Запустив мотор, он поднялся наверх, прошел к штурвалу. Развернул баркас.
Легко ворочая штурвалом одной рукой, он повел отвоеванный баркас к берегу.
Последним, кого он увидел; был Абдулла, который еще не утонул и отчаянно пытался хоть сколько-нибудь приблизиться к берегу.
— Прыгай! — кричал с берега Сухов. — Прыгай, взорвешься!
Но за шумом двигателя Верещагин не слышал крика. Через сорок две секунды раздался взрыв. Стена огня и воды поднялась вверх и упала.
Взрывная волна опрокинула лодку с Настасьей.
Сухов сел на песок, схватившись за голову.
От бака к воде спешили женщины гарема. Подбежав к Сухову, они остановились неподалеку, кутаясь в свои чадры.
Сухов поднял голову. Посмотрел на женщин. Увидел их глаза, испуганно устремленные к морю. Обернувшись к воде, он увидел Абдуллу, который боролся с волнами уже у самого берега. Вода была ему по пояс, но встать на ноги он не мог и передвигался то вплавь, то ползком.
На мели ему все же удалось приподняться. Он тяжело дышал, стоя на коленях, метрах в десяти от Сухова и женщин.
Взгляды их встретились.
Ценой огромного усилия Абдулла заставил себя встать на ноги. Ему удалось сделать три шага, женщины в ужасе попятились. Абдулла сделал еще один шаг и рухнул лицом в песок.
Бывшие жены медленно подошли к Абдулле. Сухов видел, как они окружили его и, не смея дотронуться, тоскливо и однотонно завыли…
Из воды вышла и пошла куда-то прочь от Педжента потрясенная Настасья.
Утром следующего дня на площади перед станцией Сухов прощался с отрядом Рахимова, пришедшем ему на помощь, и бывшим гаремом Абдуллы.
Дымила походная кухня.
Сухов воткнул свою палку-часы в песок и определил время:
— Шесть часов, — сказал он. — Пора!
— Может, обождешь? — спросил Рахимов. — Денька через три мы бы тебя в Ташкент доставили, а там. — поезда.
— Нет, — сказал Сухов. — Я напрямик пойду, по гипотенузе… Дойду до Астрахани, а оттуда по воде до Нижнего рукой подать.
— Ну хоть коня возьми.
— Не-е… С ним хлопот — кормить надо. Прощай! Сухов пожал руку Рахимову и повернулся к женщинам. Они тихо плакали, по щекам их текли слезы.
Он по очереди пожал им всем руки.
— Прощай, Джамиля… Прощай, Гюзель… Прощай, Хафиза… Прощай, Зухра… — назвал он всех восемь по именам. — Не надо плакать, — улыбнулся им Сухов. — Может, еще встретимся. Извините, коли что не так.
Он подтянул „сидор“ с подоткнутьгми под веревки сапогами и пошел.
— Спасибо тебе! — крикнул ему вдогонку Рахимов.
— Не за что, — ответил Сухов.
Он уходил не торопясь, нормальным походным шагом..
Рядом ехал на своем коне Саид.
— Ты как с Джевдетом? Может, помочь? — спросил Сухов, когда они отошли от берега подальше, и не стало видно моря.
— Нет, Джевдет мой, — возразил Саид. — Встретишь — не трогай.
— Ну что ж, тогда счастливо! — сказал Сухов и пошел по направлению к Астрахани.
Он шел по пустыне напрямик.
„Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, Катерина Матвеевна. На прошедшие превратности не печальтесь, видно, судьба моя такая. Однако ничего этого х больше не предвидится, а потому спешу сообщить вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю…“