Белокурый циклон
Шрифт:
Он хотел было встать, но в обширное семейство чайных чашек сумел затесаться, видно, какой-то его старый недруг, который, воспользовавшись удобным случаем, чтобы поставить профессора в неловкое положение, немедленно грохнулся на пол. Салфетка же, гнусная заговорщица, зацепилась бахромой за пуговицу, а в результате на пол отправились друг за другом сахарница, спиртовка, бутылка рома и, наконец, книга.
Такого с профессором никогда еще не бывало!
К нему вошла женщина, а все в его каюте представляло сплошную руину. Жалобное
– Чем могу вам служить? – полным отчаяния голосом спросил Баннистер. Девушка грустно обвела взглядом то, что недавно представляло обстановку каюты.
– Прошу вас… разрешите мне провести у вас оставшуюся часть пути. Ведь осталось уже не так много… Меня преследуют…
– Может быть, я провожу вас в каюту…
– Нет, нет! Я не позволю, чтобы вы вышли… чтобы из-за меня пострадали и вы! Меня поджидают там убийцы! Один из них провел шесть лет в тюрьме… только что вышел – и отправился вслед за мной…
Профессор видел, какая дрожь бьет девушку. В таком состоянии отпустить ее нельзя. Он взял ее за холодную, как лед, руку.
– Прошу вас, сядьте. Прежде всего вам нужен глоток виски.
Сев и пригубив виски, девушка немного успокоилась. Зато Баннистер нервничал все больше и больше.
– Создавшаяся ситуация… не совсем приемлема для меня, – проговорил он.
– За мной гонится убийца… Он стоит там… я не решаюсь вернуться к себе в каюту… – пролепетала Эвелин.
– Но не можете же вы оставаться у меня… до самого утра. Это и против моих правил, и может повредить вашей репутации.
– Вы правы, милорд… – Девушка встала и направилась к двери, но выглядела она настолько испуганно и жалко, что профессор остановил ее.
– Так я вас не отпущу. – Он нервно зашагал по каюте, позвякивая медяками в кармане. – Пожалуй, не будет ничего страшного, если, учитывая ваше состояние, вы проведете несколько часов в обществе врача. Сядьте. Скоро уже рассветет, и мы прибудем в Кале. – Голос профессора звучал не слишком-то дружелюбно. Немного помолчав, он добавил: – Не удивляйтесь, что я слегка нервничаю. В конце концов, моя жизнь не проходной двор, куда каждому позволено врываться.
Сорвав злость, профессор присел к столу, поднял книгу, и погрузился в чтение. Пристыженно глянув на него, Эвелин опустилась на колени и начала убирать с ковра последствия вызванного ее визитом разгрома. Профессор невольно взглянул на нее. Гм-м… выглядит настоящей леди, хотя, наверное, просто какая-нибудь искательница приключений – если не хуже.
– Не трудитесь, – сказал он. – Утром стюард уберет все это.
– Господин профессор… поверьте, мне искренне жаль…
– Хорошо, хорошо… успокойтесь. Эти несколько часов быстро пройдут. И надеюсь, все обойдется без сплетен. Чего не люблю, того не люблю. Что, собственно, от вас хотят, мисс Вестон?
– Я разыскиваю старую семейную драгоценность. А этот убийца, случайно проникший в тайну, все время идет по моему следу.
– Очень жаль. Мне вообще жаль людей, растрачивающих столько времени и усилий на всякую ерунду. Деньги, семейные драгоценности… Если бы вам приходилось изучать философию, вы бы знали слова Аристотеля: «Лишь то истинно, что вечно».
– Я изучала философию, так что знаю, что слова эти, увы, принадлежат не Аристотелю, а Гермесу Трисмегисту.
Наступило неловкое молчание. Лорд и сам знал, что не слишком силен в философии, и поэтому полученный удар не очень задел его самолюбие. Уже через несколько мгновений он сдержанно проговорил:
– Вряд ли сейчас подходящее время для философских дискуссий. К тому же, я полагаю, вы навестили меня не ради них.
Он вновь склонился к книге. Долг джентльмена защитить обратившуюся к нему за помощью женщину, но беседовать с нею он не обязан. Особенно если она поправляет всемирно известного ученого. И уж тем более если у нее находится достаточно дерзости, чтобы оказаться правой. Эвелин с испуганным видом сидела в одном из кресел за спиной Баннистера. Больше она не заговаривала.
Профессор хотя и смотрел в книгу, но не читал. Он был сердит на эту девчонку. Вот уже второй раз она, словно вихрь, врывается в его существование, нарушает его спокойствие. Настоящий циклон!
Циклон!
Да, это удачное сравнение. Профессору случалось наблюдать, как душное тропическое безветрие, когда листья едва шевелятся в неподвижном воздухе, сменяется вдруг бешеным вихрем!
Что она там сейчас делает, эта девчонка? Кажется, он слишком уж сурово обошелся с этим специализировавшимся на философии вихрем. Наверное, сидит, погрустнев и не смея шевельнуться, может быть, даже плачет.
Он обернулся, чтобы сказать пару дружеских слов своей гостье.
Эвелин спала.
Чуть приоткрыв рот и опустив голову на спинку кресла, она спала, совсем как ребенок.
Профессор вынужден был признаться перед самим собой, что девушка очень красива.
Пробормотав что-то себе под нос, он продолжал читать, по временам беспокойно поглядывая на девушку. Она, однако, крепко спала. Сильно, наверное, устала.
Так прошло полтора часа. Девушка дышала ровно и спокойно, профессор читал – гораздо менее спокойно.
Начало светать.
Баннистер забеспокоился. Скоро они будут в Кале. Девушке самое время вернуться в свою каюту – прежде чем проснутся и начнут выходить на палубу другие пассажиры…
– Мисс Вестон!
Девушка испуганно вскочила на ноги. Какое-то мгновенье она явно не могла понять, где находится. Потом ее охватило чувство стыда. Лишь из ряду вон выходящие события последних двух дней могли нарушить ее душевное равновесие до такой степени, чтобы настолько уж переоценить значение ее ночной встречи с Гордоном.