Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Шрифт:
Вы уже догадываетесь, о какой возвышенности мы говорим, какие озера мы уподобляем двум блюдечкам. Коричневое — это Вадлозеро, а белое — Маткозеро. Здесь между ними лежит скалистая возвышенность, эта знаменитая водораздельная скала, этот удивительный 165-й канал.
Здесь был дан генеральный бой.
Скалистые возвышенности Карелии весьма обманчивы. Скала прячется под топями, под болотами. Летом здесь нет иного пути, как на волокушах. Кочки, мхи, непролазные леса. И вот от этой торфом покрытой скалы текут реки на юг и на север, через эту скалу надо проскочить. Но, кажется, не все понимают на 165-м канале, что проскочить надо быстрей, да что быстрей — надо проскочить
А скалы оказались на 200 процентов больше, чем предполагали, и это бы не беда, что так оказалось, а беда в том, что об этом не кричат. Не кричат о том, что надо производить гигантские выемки. Небо цвета табачного дыма спокойно курится над спокойно дремлющей трассой 165-го канала.
Между тем гидрометеорологи считают. Гидрометеорологи говорят, что приближается весна. «Э, мало ли весен встречали мы!» — лениво зевая, отвечает им 165-й канал. Да, мало ли, волнуясь, говорят им гидрометеорологи, но это будет особенная весна. Нарастает горизонт озера Вадло и всей системы озер. Паводок, нам кажется, будет очень ранний и очень бурный. Он далеко перевалится за предельную отметку. Ну и пусть его переваливается, отвечает беспечно 165-й канал. Весна предстоит капризная — продолжают бубнить гидрометеорологи — велик будет накоп воды.
Положение становится угрожающим. Не только руководящему персоналу, но и многим рядовым строителям становится ясно, что канала не сдать вовремя. Воды смоют сооружения. А раз смоют… Словом, одни всовывают руки в карманы, сплевывают через плечо и, посматривая в чужое небо, думают о том, что пора возвращаться в барак, другие подпирают головы рукой и в тупом отчаянии уставились в стол перед собой, где «бесполезные» лежат чертежи, третьи…
Третьи умеют в проблеме весны отыскать проблему классовой борьбы. Третьи доказывают, что халатность и ложь — это маневры врага. Третьи разоблачают туфту и на вредителей строительства подымают негодование масс.
Третьи говорят: «Да, согласны, Водораздел, 165-й канал есть деталь, но начнем с этой детали, товарищи!»
Вода наступает весной. Откуда? Ну, ясно же, с юга. Прекрасно. Двинем с севера наши лучшие бригады. Мы возьмем их с Надвоиц, из Тунгуды, из Сосновца. Собирайте сюда лучших «толкачей» работы, лучших, расторопнейших людей строительства, тащите их сюда немедленно и затем гоните с Водораздела лодырей и отказчиков. Гоните их немилосердно, позорьте их, смейтесь над ними, покажите, как без них можно великолепно обойтись, пусть они стыдятся и плачут стоя у порога нашего строительства.
И вот решено созвать VII вселагерный слет ударников на водораздельном участке, у Большакова.
Из семи гигантских ступеней Повенчанской лестницы — шесть накануне пуска. Важнейшие плотины уже одеты бетоном. Заперты дамбами почти все реки. Зоны затопления очищены от леса. В новых водоемах скопились миллиарды кубов воды, готовые питать шлюзы. Казалось, еще несколько усилий, и канал завершен. Делегаты со всех концов ехали на слет ударников. Перед их отъездом начальники предупреждали: «Помните — рано бить отбой, на Водоразделе неблагополучно!» Напутствия выслушивались плохо: слишком обманывала видимость победы.
Поезд, украшенный гирляндами хвои и красными полотнищами, выглядел празднично. Паровоз дали хороший, он с разгона брал подъемы и бесчинствовал на уклонах. За окнами, на мелькающих соснах и валунах, искрился от солнца
Приехали вечером. Сгрудясь у наскоро сколоченной трибуны, второотделенцы встретили гостей тушем. Пылали факелы. На бахроме знамен таял иней и оседала смолистая копоть. В наступившей тишине стало слышно, как хрустят мерзлые ступени трибуны под шагами грузного Большакова. Говорил он, как всегда, без особенного азарта. Речь не дала понять, что Прорыв на участке страшнее других, уже заделанных. Все тянулись скорее в теплый клуб рапортовать о былых победах. Построились и пошли. Второотделенцы, стараясь перекричать музыку, знакомились с приехавшими.
— Как тебе наш Большаков?
— Ничего, задумчиво говорит.
— Тут задумаешься. Нас так приперло, что ни вздохнуть ни охнуть.
— Не боязно. Видали пострашнее.
В клубе делегаты впервые насторожились по-настоящему. Каждый метр бревенчатых стен кричал о беде. Нарисованный во весь рост лагерник трубил в рупор ладоней:
— Вода наступает!
Диаграммы показывали упавшую выработку. Тревогой переполнены стенные газеты. Нервировало поведение президиума. Там склонились над столом к большой карте. Обычно спокойный, даже чуть апатичный Большаков теперь взволнован, что-то вполголоса объясняет, часто вытирая мокрый от пота лоб.
Наконец звонок. От неожиданного грохота снаружи дрогнул под ногами пол. Это бригады второго отделения салютовали слету, взрывали скалы.
Докладчик говорил:
— Мы увлеклись летними успехами и распустились. Никогда мы еще не работали так позорно, как в конце этого года, — он взял длинную указку и провел по диаграмме. — Смотрите!
Синяя кривая, даже не кривая, а перпендикулярная линия стремительно падала вниз. Указка переметнулась на другой картон.
— Видите, как поднимаются черные штрихи. Это наступает вода…
Опять взрывы. Дождавшись тишины, докладчик выговорил самое страшное:
— Вода подступила к самому горлу. Она может сбросить нас в Онего, разметать шлюзы Повенчанки, умчать наши знамена, почетные грамоты, славу — все, чего мы добились…
Многие опускали головы, прятали в карманы руки, ежась, как от холода. Кому нужны заготовленные ими рапорты о былых победах? Кто будет слушать их, когда вот-вот прахом развеются усилия многих бессонных ночей? С надеждой смотрели на президиум.
В грозные минуты не раз и не два раздавалось оттуда знаменитое беломорское «петушиное слово», заставлявшее людей вскакивать с места и бежать сломя голову к трассе.
Из-за стола поднялся Успенский. Малоразговорчивый, сдержанный, экономный в движениях, он как бы копил гром голоса и бешеную свою жестикуляцию для таких вот решающих выступлений.
— Ударники! Карельский ЦИК и комитет партии прислали нам знамя. Его получат те, кто лучше всех будет работать на Водоразделе. Мы немало наделали чудес. Про нас здесь будут складывать легенды, про нас споют песни… (Он выдержал небольшую паузу и крикнул уже приободряющимся людям.) Зимний январь превратим в победный июнь! Помните, как мы дрались в июне. Вода грянула на Мурманскую дорогу. Мы перенесли ее на 80 километров. Тогда вода хлынула на карельский лес. Мы спилили его и связали в плоты. Вода пошла на деревни. Мы перенесли их на возвышенности и прибавили к ним новые школы, больницы, клубы. Мы отступали перед водой в полном порядке, и это отступление было победой. Неужели мы теперь панически побежим? Сожмем для удара все силы и бросим на Водораздельный канал!