Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Шрифт:
Поэтому-то у входа в Вадлозеро взрывают временный водоспуск.
Всюду в земле громадные выемки. Всюду теснота, выгружать породу некуда. По кромке канала лежат груды камней. Здесь же — рельсы, по которым вручную тащат вагонетки.
Деррики на деревянных срубах пристроились возле самого края так, что кажется, вот-вот они упадут вниз.
И всюду гудят и поют бригады духовых оркестров и агитбригады. Вот на втором боеучастке оркестр исключительно из ударников-тридцатипятников. Всюду, где грозит опасность отставания, туда бежит оркестр. Выработка сразу же поднимается.
Фаланги первая и восьмая под шефством оркестра подняли свою
Агитработники работают на трассе, «как и все остальные, дают 200 процентов выработки», а помимо этого выступают на сцене в участке, едут в другие участки по командировкам, тащат за собой руровцев, отказчиков и филонов.
«Злостных лодырей, — докладывает базисная агитбригада, — главный штаб строительства собрал в клубе и провел товарищеское собеседование. На следующий день все лодыри вышли на работу, причем агитбригада, разбившись на звенья, работала на трассе вместе с бывшими лодырями и отказчиками, а вечером в клубе объявленные лодыри и отказчики, перевыполнившие на производстве свои нормы, заняли почетные места в первом ряду».
«Музыкальное оформление, — докладывает другая агитбригада, — наше собственное. Руководит оркестром и сочиняет музыку Васька-домушник, материал пишет Павлуха-скокарь. Пишет он поэму, марши и оратории. Хорошо доходит до зрителя материал агитбригады, и зрители буйствуют, когда мы ставим его. Она у нас стройная, на военный образец, тяжелая, монолитная, в ней чувствуется сила удара, военная мощь и великая отрада.
И целая книга написана у нас поэм, маршей, лозунгов и песен. Принцип этих песен у нас такой, чтобы не вспоминать о старом, а призывать себя к новым боям и новой жизни.
В этом томе поэм, сочиненном коллективом, все бои описаны на трассе, на дамбах, на перемычке, написаны ответы на приказы командиров о перековке людей».
Растет страна и ширится уже пятнадцать лет. Немало героических мы создали побед. Себя перековали — рапорт можем дать, Что путь в страну свободную нам можно открывать.Поется песня, сочиненная Машиным.
В скалах диабазовых вырубим проход. Эй, страна, заказывай с грузом пароход!Паровозик знаменитый — афанасьевский, сейчас он на Москанале
Пройдемте утром вдоль канала, пока еще не исчез перламутровый блеск снега, пока не обнажилась бурая земля, пойдемте медленно, пристально всматриваясь в эти лица, в эти фаланги, в эти знамена. Вот по обеим сторонам канала скрипят деревянные деррики. Трасса сверкает на солнце. Внизу — люди бьют молотками и бурят.
Мы идем так по кромке 165-го канала около полутора часов. Всюду деррики, всюду молотки, всюду бурят. Над каналом проложены мостики, упирающиеся в подъездные трапы, по этим трапам каналоармеец везет тачку, а другой поддерживает ее крюком. Здесь очень тесно. Вы подумайте, здесь работает около 30 тысяч рабочих на фронте в какие-нибудь
По дну канала шмыгают паровошки. Сверху донизу они исписаны лозунгами, иногда на тендере они катят с собой бригаду оркестра, иногда спешно перекладывают кому-то рогожное знамя. Отвесно тянутся перед паровозиками стены канала: здесь разрабатывают породу не террасами, а как бы сразу создают пропасть.
Бригадиры напряженно следят, не курит ли кто, хотя им самим чертовски хочется покурить. Но надо тянуться, иначе закурит один, закурит другой, две минуты на папироску, в день набежит сорок минут, а если сорок минут помножить на тридцать тысяч! Табак оставляют дома, а если же кому нестерпимо: положи щепочку в рот.
Завтрак. Пищу привозят прямо на трассу. Ударники получают первыми. Жуя пищу, они расспрашивают, какая бригада сколько выработала и почему сорвалось у одних и вышло лучше у других.
Около шести часов канал пустеет.
По дну канала быстро бегут люди. Наклонятся, шарят землю. Выпрямляются и опять бегут дальше.
Один за другим, один за другим опрокидываются взрывы. Взрывов так много, что в близлежащих лагпунктах люди перестали вздрагивать.
Лопаются электропровода.
Камни летят в небо, с гулким эхом падая обратно.
Окна заставляют ставнями, чтобы осколки камней не попортили рам.
Взрывы продолжаются до темноты, но иногда и в темноте. Тогда уже совсем непонятно, как же нащупывают подрывники этот свой удивительный «луч взрыва», потому что и в темноте они остаются на месте. Весь канал разделен на серии участков. Все они трепещут, трещат, над ним стоит пыль, грязь, мелькают в этой пыли камни, и колышется жирный дым.
Так гудит канал часа два, а затем начинается ночная смена.
Всю ночь канал освещен. Прожектора. Кое-где оранжевые костры. Люди поспешно греют руки и возвращаются к своему делу.
Бранят подрывников, хотя те и без того мечутся по дну канала, как акробаты, — почему так медленно идут взрывы, почему так мало взрывают, нельзя ли найти какие-нибудь «особые аммоналы для более невозможной атаки грунта?» «Нет таких аммоналов», отвечают подрывники. Окончив взрывы, подрывники остаются подле тачек. Люди роются по двое суток без перерыва, без сна, они, сонные, идут в барак, в головах шумит, а руки, кажется им, еще не выпустили тачки. Прорабы, инженеры протестуют, уговаривают их покинуть трассу. Они отказываются.
Скорей, скорей! — гудят оркестры.
Скорей! — поют агитбригады.
Вохровцы, охраняющие скалы и машины, отложили винтовки и работают вместе с ударниками. Вот уже сброшены шинели, расстегнуты вороты, вохровцы катят тачки, вот у них уже доска показателей, и они идут к высокой норме.
Мартовское солнце на полдне, отличное весеннее солнце; радуйтесь, южане!
Удивительное дело. Эти люди, мечтавшие о солнце, мечтавшие о тепле, встречают его свет со злостью, даже с бранью, особенно когда оно подбирается к полудню и напускает всюду лужи. Экое злое животное. Дай ты закончить, ну, куда ты лезешь, чего ты путаешься не в свое предприятие?